Корвет «Бриль»

Но вот незадача, Вилорис был Шульцем. Была бы другая фамилия, более редкая, а то — Шульц! Фу, черт! Шульцев — что Ивановых… Гуго — тоже очень распространенное имя. Конечно, проверить нетрудно. Отыскать лиц, знавших Шульца, показать им портрет Вилориса… Процедура длительная. «Матильда Гейст» завтра уйдет.

Вилорис выскальзывает…

Никто не говорит вслух, но это очевидно каждому. Зорин страдает. Он с досады крутанул бархатное сиденье табуретки и тотчас придержал, так как Соколов поглядел осуждающе.

Подавленное молчание гнетет и Чаушева. Но он не считает, что положение безнадежно. Да, арестовать Вилориса пока нельзя. Все же правда о нем есть. Пусть не вся правда…

Зорин выслушал Чаушева с недоверчивой улыбкой, Соколов — сосредоточенно. Замысел Чаушева состоит в том, чтобы выпустить правду на волю — из портфелей, из папок, из кабинетов. На волю, к людям…

За порогом больницы, у рифленых колонн, офицеры расстались. Газик Чаушева покатил к порту и затормозил, не доезжая до ворот, у приземистого кирпичного здания с частоколом антенн на крыше. Вальдо — капитан «Матильды Гейст» — должен быть здесь, в управлении пароходства.

Тощая фигура Вальдо в шумном, людном коридоре словно стремилась исчезнуть, раствориться в облаках табачного дыма. Чаушев пожал вялую, холодную руку, осведомился о здоровье. Вальдо только простонал в ответ. Чаушев понимал, невеселые заботы одолели капитана. Судовой кок пойман на контрабанде, надо платить штраф.

— Суровые у вас законы, господин офицер… Что ж, ваше право… Опять мне краснеть перед хозяином. Старик Гейст не любит таких штук. А мое положение… Мне навязывают всяких проходимцев, всякую шушеру… Блаженный Гейст понятия об этом не имеет…

Он запнулся и умолк. Похоже, сказал слишком много и спохватился.

— К сожалению, неприятности для вас не кончились, — произнес Чаушев. — Райнер пришел в себя.

Вальдо как будто не расслышал. Он шагал рядом с Чаушевым, шагал деревянно, почти не сгибая колен, и смотрел прямо вперед. Кругом стучали крепкие моряцкие ботинки, похрустывали плащи, тлели сигареты, голоса в теснине коридора спрессовались в слитный, волнами накатывающийся гул.

— Райнер пришел в себя, — повторил Чаушев громче. — Он смог ответить на некоторые вопросы и помочь следствию. Мотив покушения теперь установлен. Райнер не пожелал стать орудием в руках шайки провокаторов.

Чаушев говорит спокойно, с частыми паузами. Он старается подбирать самые точные слова. Коридор повернул, сутолока схлынула. В этом отростке коридора тихо, светло, на матовых стеклах старинных дверей возникают отважные парусники, плывут навстречу, безмолвно палят из пушек. Вальдо шагает, вобрав голову в плечи, ссутулившись, его плащ обвис на острых, костистых плечах.

— До сих пор у нас были только отдельные факты, — говорит Чаушев. — Отдельные факты, нуждавшиеся в проверке. Теперь мы вынуждены предъявить вам и вашей фирме претензию. Политический шантаж на торговом судне…

Теперь они в конце коридора, у большого окна. Слепящий свет льется из серо-голубого простора. Голубеет небо, освобождаясь от легких, быстро летящих облаков, а вода в бетонной подкове причалов еще серая, иссеченная крупной, беспокойной рябью. Вальдо устало притулился к подоконнику, лицо у капитана мертвенное, бескровное.

Когда Чаушев назвал Вилориса, капитан резко запахнул полу плаща.

Сейчас он сидит на подоконнике, опустив голову, как подсудимый.

Чаушев продолжает. Вилорис — главарь шайки. Участие Вилориса в покушении на матроса Райнера бесспорно. Кроме того, открылись другие дела Вилориса.

— В прошлом он был Шульцем, носил гитлеровскую форму. Тогда он тоже действовал ножом…

Капитан Вальдо с усилием встает.

— Вы не поверите мне, — начинает он. — Все равно… Я скажу вам… Как мужчина мужчине… Меня заставили взять Вилориса и других… Райнера тоже… Но для чего — я не знал, честное слово, не знал! И хозяин не подозревает ничего подобного. Старик Гейст — он стремится только торговать, он деловой человек. Понимаете, деловой человек старого закала. У меня тоже, господин офицер, тоже нет иных намерений. Гейсту не понравится это, ох не понравится!

Вальдо как будто искренен. Чаушеву видится накрахмаленная скатерть в кают-компании, каша, диетическая каша, густо посыпанная сахаром. Действительно, какие основания не верить капитану Вальдо? Он слаб здоровьем, он мечтает о пенсии и как огня боится ссоры с хозяином, ибо многое в будущем Вальдо зависит от него — блаженного Гейста.

— Я верю вам, — говорит Чаушев.

— Спасибо! — Вальдо крепко, с неожиданной силой жмет руку Чаушева. — Так значит… Скажите, господин офицер, что я должен сделать?

— Я хотел предупредить вас, только и всего. Об официальном визите представителей власти.

Последняя фраза дается Чаушеву с огромным трудом, его английский словарь истощен до предела.

Оба медленно идут назад по коридору, под бесшумным огнем корветов на матовых стеклах, утомленные разговором, потрясенные беспощадностью правды.