Корзина полная персиков в разгар Игры

Время исцеляло семейство Охотиных, а увлечённостьпомогала лучше всего. Последнее время Митя Охотин всё чаще уносился прочь от обыденности в своих мечтах о путешествиях. Он зачитывался трудами Семёнова-Тяншанского, Северцова и с особенной любовью – Пржевальского, ставшего для него идеалом путешественника. Достал описание путешествия Вамбери202, изданное в Лондоне и пытался осилить его на английском, что подтолкнуло его к дальнейшему изучению этого языка. Даже свои любимые учебники точных наук всё откладывал и оценки его успеваемости начали ухудшаться. Охотиным Пятым буквально овладевала идея скорейшего отправления в экспедицию в самые глухие уголки Средней Азии, или Тибета, Сибири, а потом и Африки. Мечтал он о Памире с Мушкетовым, Федченко и Грум-Гржимайло, о Такла-Макане и Тибете с Певцовым, Потаниным и Козловым. Отложив потрёпанную книгу Гродекова «Через Афганистан», Дмитрий впился глазами в карту, которая, казалось, оживала и становилась уже не куском бумаги, а живым ландшафтом с высоты птичьего полёта. Какое прекрасное это было чувство! «Мне бы аэроплан Можайского203! Все эти замечательные люди рискуют жизнью на краю света, а я должен гнить в этом скучном городе! После Турецкой войны 1877-го, когда мы были на волосок от войны с Англией, фон Кауфман посылает Гродекова с демонстративным походом к границе Бухарского эмирата, припугнуть Британского льва. После всей этой показной экспедиции, Гродеков в сопровождении двух казаков проскакал через северные Афганистан и Персию пару тысяч вёрст204! Вот это подвиг! Опасность со стороны пустыни, туземцев и британских служащих одновременно! Вот это героизм!» Англичане начали кричать на весь мир о русской экспансии – как всегда. Всё завершилось их вторжением в Тибет. Особенно овладели сознанием Мити такие края как Кафирниган, что южнее Памира, а также Гималаи, которые ещё не были полностью завоёваны англичанами. «Надо добраться туда всенепременно! «Кяфир» или «кафир» означает в переводе «неверный», они там не мусульмане и охотно под опеку Белого Царя пойдут, так как исконно боятся соседей-мусульман и знают, каково живётся под англичанами. Вот и отхватим у красных мундиров кусок из-под носа!» – осенило Митю в ходе священнодействий над картой районов Читрала и Гильгита. А записки о путешествии Артамонова с Красновым205 в сказочную страну Ковчега Абиссинию, правитель которой, Царь царей – прямой потомок царя Соломона, вызывали и вовсе бурю чувств, словно речь шла об иной планете. Какая музыка звучит во всех этих пленительных географических названиях! Имена эти сами говорили с Митей, пели гортанную чужеземную песнь. Не может быть Гоби или Каффа местом тоскливым! Да и помогать нам следует православным братьям-эфиопам, отразившим недавно натиск итальянской армии! Дневники Миклухо-Маклая он воспринимал как классику и почитывал понемногу раз в неделю, смакуя, хотя и не понимал странных их особенностей, не ведал о своеобразии личности путешественника с холодным рассудком. Не знал Митя ещё того, что прошлым летом экспедиция Корженевского была на Памире с целью устроить беспроволочный телеграф для нужд Памирского отряда, стоящего в горах со времён походов Ионова и Громбчевского206, не знал, что через пару месяцев экспедиция того же Корженевского отправится в среднее течение могучей реки Муксу, откроет на хребте Петра Великого один из крупнейших в мире горных ледников и назовёт его в честь Мушкетова. Не знал, а то бы бросился проситься «самым младшим помощником на побегушках» в неё! «Я должен освоить фотографическое дело в совершенстве, такие науки, как астрономические вычисления и ориентирование по звёздам, для определения этих фантастических координат, барометрическое измерение немыслимых высот и прочие премудрости. Доштудировать «Астрономию» Фламмариона для начала. Иначе кому я буду нужен в любой экспедиции… Это много важнее всей той политической белиберды, которую навязывает мне Боря. Не моё дело политика. Верю, что строй менять нужно, пусть такие патриоты как Боря этим занимаются, а я буду приносить России пользу делом мне подходящим: исследовать новые дикие территории, или изобретать новую технику! Надоели все эти Борины брошюрки! А для осуществления мечты своей не худо будет и в церковь сходить, чтобы там не писали во всех этих брошюрках!» За всем этим делом Митя просиживал до полуночи и лишь затем замечал, что сон начинает его валить, а пустое брюхо требует, при этом, своё. Вечеря Охотина Пятого случалась и за полночь. Полистал Митя излюбленный томик Маклая, расправил место, где остановился пальцами, поеденными закрепителем, положил сверху стеклянную фотопластинку и буквально упал, погрузившись в глубокий сон.