Корзина полная персиков в разгар Игры

– «Но в этом безумии есть нечто систематическое», – должен бы сказать мещанин, почтенных профессоров не читавший, как говаривал мой московский приятель94, – усмехнулся Врангель, глядя на Виссариона, – А ещё один его знакомый предвычислил диалектику перерождения «храма» в публичный дом. Так что, и у вас в Белокаменной есть такие…

– А что мне понравилось у Розанова – его убеждение, что процесс воцерковления не может проходить пассивно, через приятие таинства святаго крещения, но требует осознанной веры зрелого человека, – заметил Виссарион.

– Вполне еретическая мысль, Ваше Высокопреподобие, – задумался Кока.

– Вновь поднимая вопрос о Западе и Востоке, – внезапно громко проговорил незнакомый всем светловолосый гость, – Не кажется ли вам, что Восток лаконичнее и тоньше в своём более древнем, отшлифованном тысячелетиями, искусстве?

– Вы наверное имеете в виду не магометанское, но более древнее и географически более восточное искусство? – уточнил Врангель.

– Да, конечно.

– Пожалуй, Вы правы. У них было в распоряжении больше времени на шлифовку. Хороший художник тоже должен иметь очень много времени на свою картину, как впрочем и литератор на свою книгу.

– А их боги ели персики, – улыбнулся блондин.

На следующее утро служанка пожаловалась Ольге Сергеевне, что кто-то из гостей злостно «украсил» всю гостиную разбросанными повсюду персиковыми косточками.

7. В Стране Утренней Свежести

«Ни одной нации или вере не дано судить другую»

А. Солженицын

Страна Утренней Свежести, как называют своё отечество корейцы, встретила русский отряд ледяным ветром с гор. Изменчивая красавица Сунгари осталась в стороне. Местность становилась всё отраднее и краше. Лесостепь с чахлыми рощицами-колками сменяли высокие холмы с тёмной тайгой, за которыми уже белели высокие вершины припорошенные первым сентябрьским снегом. Таких высоких гор, да ещё со скалами, Глеб ещё в жизни не видел и они очаровали его. На биваке у вечернего костра казаки, как обычно, бойко подшучивали друг над другом, избегая крепких выражений и, обращаясь меж собой по имени и отчеству, с подачи урядника, почитавшего свои патриархальные яицкие порядки.

– Дров-то хоть подбрасывайте, Ануфрий Онисимыч, – говорил уссуриец Олсуфьеву, – а то им и дров набери, а оне и топить ленятся!

– Нечего ворчать, Автоном Антипыч, где ж енто видано, шоб урядник Олсуфьев дал костру потухнуть! По дрова – не по грибы…

– А Вы, «вашсродь», Протас Потапыч, сбегали б ещё за дровишками, а то каша-то не поспеет и на картовь угольков не хватит. Глянь только на него: самый тут молодой, а баклуши норовит бить! – продолжил уссуриец Кунаковсков.

– Слушаюсь, господин есаул! – заголосил кубанец Смоленко.

– Есаулом стану, как будешь обращаться?

– Генералом остаётся. Атаманом-то ближе как-то. Кубарить-то95 будет. Вот у вас в войске Кубанском одни хохлы ведь?

– Так… из запорожцев бывших, черноморцев, то бишь.

– Знамо. Так, я к тому, что ваше войско числом побольше других будет. Разве, что Донское с ним потягаться может.

– Достиг ты мя, Антипыч. К чему это Вы, Автоном Антипыч?

– А к тому, Протас Потапыч, что вас, хохлов, побольше выйдет, чем великороссов, наверное? Больше всех других казаков, так это ж очевидно.

– Хохлов их конеШно поболе будет, да што говрить, – молвил Ануфрий весомо, – Нас, уральШских, так раз, два и обчёлся. Зато мы старшинством своим вам кубанцам нос утрём!

– Ну уж не надо, Ануфрий Онисимыч, мы-то из запорожских сечевых, а значит много старше иных казаков.

– А Вы, казак, ко слову старших-то прислушивайтесь, так-то. А ум излишний когда, так похужЕй дурости выходит. Языкоблудие, да суемудрие вся болтовня эта, – завершил спор уралец с чувством правоты старшего по возрасту.

Вся эта перебранка в ходе приготовления ужина забавляла Глеба. Один из артельных обратился к уряднику неучтиво и тот потребовал величать его не иначе, как «по-батюшке».

– Потеплее укрывайтесь, Глеб Гордеич, ночи тут в горах очень холодные. К утру и подморозить может – сентябрь месяц, – Кунаковсков заботливо протянул Охотину дополнительное шерстяное одеяло. Было сухо, и спали под открытым небом.

– Тут, дело есть, Глеб Гордеич, – подкатился поближе Ануфрий, – Шледопыт наш – Кунаковсков приметил подозрительный Шлед на пути, когда за полдень перевалило. Он один такое замечает: не так ветка лежит, не так камень повёрнут, всё засечёт. Такой глаз у него. Лихих людей в лесах хватает. Есть соображения о хунхузе. Как только Штемнеет нам надобно дозор выставить. Артельным мы не больно-то доверяем, так – шантропа одна, свежаки96 Штрелять-то не мог Ут. Шугой97 наши старожитые98 таких прозвали. Придётся нам не Шпать ночь. Вы Шами спите, но чутко, готовы будьте, ружьецо зарядите. Сейчас, в сентябре, комара тут уже почти не осталось. Похолодало – хорошо спиться.