Корзина полная персиков в разгар Игры

В начале знакомства они всё мечтали с Серёжей сбежать в Трансвааль, чтоб встать с оружием в руках на сторону буров, под знамёна генералов Деввета и Ботты против коварных англичан лорда Китченера, а как выиграют войну, заодно и в путешествие по Африке отправиться. Не ведали тогда, что война уже завершилась, а лишь смутно слышали, что и русские устремлялись в бурскую республику. Потом они ещё годами зачитывались «Питером Марицом юным буром из Трансвааля» и отдавали свои последние жалкие медяки шарманщикам, наигрывающим «Трансвааль, Трансвааль, страна моя, ты вся горишь в огне!», вместо того, чтобы скопить их на мороженое. Много позже они узнают, что совсем недавно в Петербурге побывал старый бурский президент Крюгер и просил помощи бурам, но прозвучал официальный отказ10. Общественность России откликается на бурскую войну необычайно бурно. Уже два года служат молебен за здравие президента Крюгера. Парковым окрестрам заказывают «гимн буров». Улицам русских городов уже дают названия в честь бурских героев. Появляется постановка петербургского цирка под названием «На высотах Драконовых скал, или Война буров с англичанами». Пастор голландской общины Санкт-Петербурга Хендрик Гиллот открывает «Центр организации помощи бурским республикам» при «Голландском комитете для оказания помощи раненым бурам». На рынках красуются игрушки, карикатурно высмеивающие Джона Буля. От столичной великосветской гостиной до лакейской только и говорят о бурах и «гличанах». Возникает фраза: «Нынче куда ни сунься – всё буры да буры». В церквах по всей Империи собирают пожертвования в пользу буров и шлют в Трансвааль иконы, роскошно изданную Библию, складни, граммофонные пластинки с записями русских стихов и песен в честь буров. Когда до России донеслось, что бурский генерал Кронье взят в плен, проходит широкая кампания по сбору средств, чтобы подарить ему братину – громадную чашу из порфира. И её послали вместе с листами, на которых расписались семьдесят тысяч человек! Всё это не могло не смущать умов юных романтично настроенных юнкеров Николаевского училища. Вдруг, по Училищу прокатился слух, что где-то на Дальнем Востоке Россия недавно провела войну с безумно жестокими китайскими разбойниками, что с оружием в руках их ровесники-солдаты бьются насмерть за честь державы, а они отсиживаются в туманной столице. Далеко это было, правда… Но негоже так себя хоронить, не по-рыцарски! Толком никто так и не узнал об этих событиях и даже старшие по чину ничего не смогли им объяснить11. Лишь позже молодые люди узнали некоторые подробности из старых газет за 1900-й год. Много было разговоров и о македонских восстаниях, последнее из которых турки утопили в крови. Двухсоттысячное турецкое войско сожгло две сотни православных сёл, вырезало несколько тысяч македонцев. После этого турецкий жандарм-албанец убивает российского консула, и царь требует примерно наказать виновника преступления. Всё это глубоко волнует юных друзей-романтиков, зовёт всё бросить и отправиться на помощь братьям-славянам подобно генералу Черняеву в 1870-е годы.

– Вот тебе «гравюра» мамонтова дерева, – заговорщическим тоном произнёс Аркадий, полез в нагрудный карман и протянул другу аккуратно сложенную бумажку с нехитрым карандашным рисунком, – вчера в библиотеке из книг по естествознанию сам срисовал. Владей, это тебе к Пасхе. А для масштаба, внизу стоит индеец. Калифорния!

Некогда каждый из них мечтал бежать в Америку к индейцам, стать вождём племени и сражаться с коварными бледнолицыми. Лишь после гимназии они осознали, что свободных индейцев уж и не осталось и начало их тянуть в остающиеся ещё неведомыми тропические дебри. В Великую пятницу Аркаша уже сидел в поезде с раскрытым томом Мериме на коленях, поскольку успел добить Дюма, вернуть его и заполучить новую книгу.