Корзина спелой вишни

…Но шум мотора прервал мои воспоминания. Так и есть, самолет. Вот он сделал круг в небе и плавно пошел на посадку. Зашумели, заволновались ожидающие. К самолету подкатили трап. Я выстроила детей и приготовилась встречать тетю Умужат.

Конечно же, она появилась первой. Окинула поле своими зоркими глазами и сразу же увидела нас. Лицо ее сморщилось, готовое заплакать. Но это были слезы радости.

— Дети мои, — закричала она, простирая к нам руки. — Неужели вы целый день ждете меня здесь?

Я толкнула детей вперед, и они наперегонки бросились к ней.

— Как соскучились, — говорила тетя, ощупывая детей. — Фазу, родная, где же ты? Расул, сын мой, обними свою тетю, не надо стесняться.

— Почему ты не приезжала так долго, тетя? Мы без тебя как сироты, — выпалил Расул.

Но тут на летном поле показалась телега с вещами пассажиров. И тетя, отпустив мою мать, которую она сжимала в своих объятиях, побежала за телегой с криком:

— Осторожнее, не трясите так. В той корзине банки с медом, а в этой с маслом, а в третьей урбеч[14], а в чемоданах яички. А в мешках мука бобовая и кукурузная: это можно трясти. С ней ничего не будет.

Потом тетя вытащила из всех карманов фотографии своих внуков. Вот Гасан прислал из Аравии. Пишет, дети каждый день плачут обо мне. А Гасан там такую электростанцию строит… Она будет освещать всю Аравию. А невестка моя Татьяна…

Тут Расул не выдержал и мягко, но настойчиво втолкнул тетю в машину. Однако тетя с девичьей легкостью сейчас же выскочила оттуда.

— Дорогие мои, — обратилась она к пассажирам, которые прилетели вместе с ней из аула и теперь ждали автобуса. — Идите сюда. Вот же наша «Волга». Расул отвезет вас домой. Никогда не считала его своим зятем, а всегда сыном, — говорила она, рассаживая людей.

И Расулу пришлось сделать три рейса, прежде чем мы попали домой.

Дома в первую очередь тетя заставила нас распаковать корзины. Чего только там не было: и мед, и масло, и урбеч… Правда, все это могло бы уместиться в одной большой корзине. Но тетя, боясь, как бы не побились банки, переложила их сеном. Но что этот воз в сравнении с тем возом новостей, которые привезла тетя из аула. Можно было подумать, что она «отдел последних известий». Все знала тетя: кто женился, а кто поссорился. И чья корова ест чужую траву, и чья овца заблудилась в горах.

Целый день тетя трещала, как каленая кукуруза на сковородке. И только одного не узнали мы от нее: как живет тетя Шумайсат. За весь день она ни разу не упомянула о ней. Но, зная нрав теток, мы ничего не спрашивали.

А вот вечером…

Вечером, когда мы ели чуду[15] из свежего творога, привезенного тетей, а мама подавала на стол голубцы, тетя Умужат, отправив в рот кусок голубца, страдальчески сморщилась и схватилась за щеку.

— Ой, — пожаловалась она, — разве я могу что-нибудь есть? Если бы мой сын Гасан и жена его Татьяна были здесь, разве бы они допустили, чтобы я так мучилась от зубной боли? — И тетя закачалась из стороны в сторону.

Мама под столом ущипнула меня за колено. «Ну вот, — говорили ее глаза. — Что я тебе сказала сегодня утром? Теперь ты поняла, зачем приехала тетя?»

— Шумайсат говорит, — между тем продолжала тетя, — что она будто заново родилась на свет с тех пор, как вставила зубы.

Я взглянула на маму. Лицо ее стало красным от сдерживаемого смеха. У меня защекотало в носу: смех распирал и меня.

— Тетя Умужат, — наконец выдавила я. — Но ведь у тебя зубы, как у молодой девушки.

— Что ты, доченька, — замахала руками тетя. — Это только видимость такая. А на самом деле все они гнилые.

— Что ж, надо вставить новые, если так, — сказала моя мать.

— Ну да, — обрадовалась тетя Умужат. — Я про то и говорю. Мне это сделают так же хорошо, как Шумайсат? — И она подозрительно покосилась на меня.

— Конечно, тетя, — поспешила я заверить ее. — Завтра же пойдем к врачу.

…Ночью, проводив Расула в командировку, уложив спать детей, пожелав спокойной ночи тете, я все думала и думала о двух своих тетях, которые так непохожи друг на друга и в то же время так одинаковы, словно они и вправду родные сестры.

Умужат уехала с мужем в аул, Шумайсат осталась в нашем доме. О ее позднем и необычном замужестве я узнала уже взрослой. А из детства мне запомнился такой разговор между тетками, вернее, не разговор, а ссора. Мы тогда уже переехали в аул, и однажды, возвращаясь из школы, я завернула к тете Шумайсат. Она сидела на крыльце и чесала шерсть. А тетя Умужат, подбоченившись, стояла перед ней. Я сразу поняла, что тети ссорятся.

— Кто же с тобой сравнится, — шипела тетя Умужат. — Ты же у нас скала. Сколько ни кипяти, не размякнет. Что тебе людская молва! Вспомни, как ты выходила замуж. Сначала собрала урожай с чужого поля, а потом забрала и само поле.

Я видела, как побледнела тетя Шумайсат, как она отбросила шерсть в сторону и двинулась на обидчицу:

— До сих пор я молчала, не хотела связываться с тобой, — сказала она угрожающе.