Косьбище

В этот момент вся моя философия вылетела полностью. Из-за озвучки.

Дело вот какое: Звяга пропустил процесс перерезания горла третьему пострадавшему, которому один из своих же «птицев» воткнул нож в спину. Кстати, мой ножик с двуглавым орлом. Раненого притащили со склона у месту общего складирования, стащили с него большую часть амуниции и пришли к выводу — «не жилец». Пробиты оба лёгких, на губах кровавые пузыри при каждом выдохе. Наш знакомый «пернатый гомосексуалист» успел всадить нож раз пять или шесть. Так что раненного перевернули на живот, оттянули за волосы голову. и Ивашко, с несколько брезгливой гримасой — как бы не запачкаться — перерезал «птицу» горло.

Стандартная процедура добивания раненых в бою. «Чтоб не мучились». Применяется повсеместно как к чужим, так, часто, и к своим.

Мизекордия — «кинжал милосердия». Как и его японский аналог «ёпои доси» введён в оборот именно в этом 12 веке. Оставить рыцаря в полной броне на поле боя без помощи — это уже не победа, это уже садизм. Но мизекордия — инструмент. А сам технический приём — «раненых добить», вообще из глубокой древности. Пробивали головы и кости дубинами, обезглавливали каменными топорами, протыкали копьями с кремнёвыми наконечниками. При раскопках одного из крупных древнеримских цирков в Малой Азии найдена обширная коллекция человеческих черепов с квадратным отверстием на маковке — специальным молотом добивали раненных гладиаторов.

Убить человека быстро — очень не просто. А вот нанести ранения, «несовместимые с жизнью» — куда легче. Можно его так оставить. Всё равно умрёт. Но помучается. А то и нагадить успеет. Так что — дорезать. Наше это, даже не исконно-посконное — обще-хомосапиенское.

Второго «ассистента», который так удачно сбил «цаплю» на взлёте, и которого я оглушил ударом по черепу, дорезали именно по критерию «нагадит». Ивашко поставил ещё не пришедшего в себя мужика на колени, бросил в мою сторону вопросительный взгляд, получил мой кивок и… долго ругался — «ассистент» в последний момент дёрнулся и струя крови из его горла окатила рукав кафтана.

А вот Звяге как-то возможность не попадала. Вот он и кинулся к последнему «сладкому кусочку» — к самой ведьме. Разрезал завязки маски, сдёрнул её за клюв. И тут она ударила. Не маска — сама женщина. Перекувырнулась через голову и оказалась сидящей верхом у Звяги на плечах. Она выла по-звериному и пыталась вцепиться Звяги в глаза. Осёдланный, зажатый между её ляжками мужик, успел закрыть ладонями лицо и тоже непрерывно вопил. Наконец, он опрокинулся на спину. Ноготок возился с остальными пленниками и был в стороне. Чарджи и Ивашко мгновенно выдернули сабли из ножен, но рубить не спешили.

Три «но»: во-первых, неудобно; во-вторых, баба; в-третьих, ведьма. Поганить добрый клинок… А он потом от ведьминой крови в бою треснет… Пришлось скомандовать Сухану. Новый удар чуть ниже чёрной косы, в височную кость, и ведьма затихла.

– Ну и что с ней делать?

– Чего-чего! В куски порубить! Она мне чуть зенницы не выдрала! (Это Звяга эмоции выражает)

– Дурень ты, Звяга. Ведьму положено в реку бросить. Если выплывет — значит ведьма. Тогда забить и снова бросить. (Это Ивашко делится познаниями в юриспруденции)

– В какую реку? В Угру, что ли? Так там мест-то глубоких нет. Ну утонет она, а дальше? Её ж до осени, до дождей вниз не снесёт. Так и будет в каком омуте стоять, да гнить. Кому-то охота из-под дохлой ведьмы водички похлебать? (Это я насаждаю азы санитарии)

– Бестолочь говорит, бестолковки отвечают. Ведьма должна по суду быть объявлена. Только княжий или церковный суд может ведьму судить и в реку метать. Точно, неучи дремучие. (Аким восстанавливает своё реноме местного вятшего)

– Как оно по закону — мы не знаем. Но жить ей нельзя. Бешеная она. И сила в ней сатанинская. Нынче не убьём — она малость оживёт и всем худо будет. (А это мнение эксперта — «муж горниста» поделился собственным видением краткосрочной перспективы).

Вот лежит психически нездоровая женщина. И что делать? В моё время таких лечат. Укольчики, таблеточки, процедурочки. Вплоть до электрошоковых. Здесь сумасшедших не лечат.

На Руси нет ни шизофрении, ни паранойи. Как в Союзе не было секса.

Здесь очень простая классификация из трёх категорий.

Дурачок. Обычно местный, деревенский. Часто — следствие или инбридинга, или родовых травм. Так что и причины ненормальности известны в общине. Его подкармливают. И стыдятся — «наш грех».

Блаженненький. Этого слушают. Пытаются найти смысл в словах больного ума. Полагают приближённым к богу. Вокруг престола небесного — явно психбольница на выезде. Почти всегда — пришлый, не местный. «Нет пророка в своём отечестве». Два самых известных имени: блаженный Августин в Европе. Доказал существование бога. И Василий Блаженный — московский юродивый, похоронен в фундаменте церкви на Красной Площади. Большевики были не первыми, кто устроил там кладбище.

Третья категория — бесноватые. Их боятся. «И имя мне — легион». Из бесноватого изгонял бесов Иисус. Ещё один прикол христианства.