Кошачье кладбище

— Дорогая, но как можно с уверенностью говорить…

— Можно! — перешла на крик Рейчел. — Потому что ему у нас хорошо! И вообще никто в этом доме и не думает пока умирать. Так нужно ли доводить до слез малышку?! Ей долго еще не понять.

— Послушай, Рейчел…

Но слушать-то она и не собиралась. Ее словно прорвало:

— Так тяжело, когда рядом смерть! Умирает ли любимая собака, кто из родных или друзей — тяжело! А тут на тебе: туристам на обозрение — спешите видеть! — лесное звериное кладбище… — По щекам у нее покатились слезы.

— Ну, Рейчел. — Он хотел было обнять жену, но та сбросила его руки.

— Ай, да что там говорить! Мои слова для тебя что мертвому припарка.

Луис вздохнул.

— Мне сейчас кажется, будто я в огромную мясорубку попал, — улыбнулся он, надеясь на ответную улыбку. Но жена неотрывно смотрела на него, гневный огонь в глазах не угасал. Да, она не просто рассердилась, она сейчас вне себя от ярости. — Рейчел, — неожиданно заговорил он, — а как тебе сегодня спалось? — И поразился собственным словам.

— Ну и ну! — презрительно фыркнула она и отвернулась, в глазах мелькнула обида. — И это спрашивает умный человек! Что тут сказать?! Ты не меняешься, Луис! Так всегда: если не заладилось, виновата, конечно, Рейчел! Она эмоционально возбудима, и у нее очередной срыв!

— Ты несправедлива.

— Разве? — Она со стуком переставила миску с тестом подальше. Поджав губы, взяла красивую фигурную посудину для пирога, принялась мазать маслом.

Луис, набравшись терпения, сказал:

— Ребенок хочет узнать о смерти. Что же в этом страшного? А слезы — так это ее естественная реакция…

— Ну еще бы! Конечно, естественная! Оплакивать своего живехонького кота!

— Перестань! — оборвал ее Луис. — Чепуху городишь!

— Да я вообще не хочу больше этой темы касаться.

— А придется, — теперь не сдержался уже Луис. — Ты выговорилась, так послушай меня.

— Все равно, туда Элли больше не пойдет! И хватит об этом!

— Элли, между прочим, еще в прошлом году узнала, откуда берутся дети, — словно не слыша, продолжал Луис. — Помнишь, мы купили книгу о семье и разобрали ее с Элли. И ты согласилась: дети должны знать, как появляются на свет.

— Совсем другое дело!

— А вот и не другое! — грубо перебил жену Луис. — Когда я с ней в кабинете говорил о коте, вспомнилась мать, как она лапшу мне на уши вешала. Я спросил, откуда берутся дети. Вовек этой лжи не забуду. Дети вообще родителям неправды не спускают.

— Какое отношение это имеет к Кошачьему кладбищу! — снова взорвалась Рейчел, а взгляд был еще красноречивее. СРАВНИВАЙ И ДОКАЗЫВАЙ ХОТЬ ДО УТРА, ХОТЬ ДО ПОСИНЕНИЯ МЕНЯ УБЕЖДАЙ — НЕ УБЕДИШЬ!

Однако он попытался:

— О рождении она уже знает; увидела кладбище, так пусть узнает и о конце жизни. Это естественно. Естественнее и не придумать…

— Замолчи сейчас же! — заорала вдруг Рейчел, именно заорала. Луис даже вздрогнул от неожиданности, задел локтем пакет с мукой, свалил на пол, просыпал, взметнулось белое облачко.

— Черт бы ее побрал! — помрачнел Луис.

Наверху в спальне заплакал Гейдж.

— Молодец! Вот и малыша разбудил, — сквозь слезы проговорила Рейчел. — Спасибо за тихое мирное воскресное утро. — И направилась к сыну. Луис положил ей руку на плечо.

— Хорошо. Тогда ответь мне на один вопрос. Как врач, я допускаю, что всякое может случиться с любым живым существом. Ты сама будешь объяснять дочери, что произошло с котом, случись тому взбеситься или заболеть лейкемией — а кошки ей подвержены, как ты знаешь, или его задавит машина? Ты хочешь ей сама все растолковать?

— Пусти! — прошептала, нет, почти прошипела Рейчел. Гнева в голосе поубавилось, преобладали обида и смятение. НЕ ХОЧУ ОБ ЭТОМ ДАЖЕ ГОВОРИТЬ И ТЫ МЕНЯ НЕ ЗАСТАВИШЬ — вот что прочитал в ее взгляде Луис. — Пусти! Мне надо к Гейджу.

— Да, пожалуй, именно ты объяснишь все, как надо. Скажешь: «Об этом не говорят, приличные люди об этом помалкивают, хоронят…» тьфу, черт! «Хоронят» не говори, скажи, «скрывают», а иначе нанесешь девочке душевную травму.

— Ненавижу! — Она вырвалась и отступила. Как всегда, он пожалел о своих словах и как всегда — слишком поздно.

— Ну, Рейчел…

Она заплакала пуще прежнего.

— Оставь меня в покое! Хватит! Высказался!

На пороге обернулась — слезы все катились и катились по щекам.

— Лу, я не хочу и не буду больше заводить подобные разговоры при Элли. Учти. И ничего естественного в смерти нет. Ничего! И ты, как врач, должен это знать.

Круто повернулась — и была такова. Луис остался на кухне, где, казалось, еще жили отзвуки пронесшейся ссоры. Достал щетку из кладовки, подмел пол, задумавшись над последними словами жены: как же разнятся их взгляды и как долго оба этого не замечали. Именно как врач, он знал, что, помимо рождения, смерть — самое естественное явление на белом свете. Не испытания, не ссоры, не войны, не процветание и упадок. Лишь стрелки часов да таблички на могилах, и надписей уже не разобрать — вот оно, безостановочное время. Даже морские черепахи и могучие секвойи рано или поздно прощаются с жизнью.

— Бедная Зельда! — сказал он вслух. — Господи, до чего ж ей, наверное, было тяжело умирать.