Кошачьи врата

Турсла положила голову на руки и постаралась мыслить логично. Возможно, приняв решение — её ведь просили серьёзно подумать, — она совершенно отказалась от своего народа. Ксактол честно предупреждала её. Покинув пруд, она теперь больше не сможет общаться с этим сознанием?., духом?., существом?… которое лучше всех понимало её.

Мафра… впервые, затаив дыхание, Турсла подумала, что будет с Мафрой. Ведь она воспротивилась Уннанне, прикрывала их бегство; но разве посмеет кто-нибудь из торов поднять руку или голос против Мафры? Девушке в этот момент страстно захотелось, чтобы всё вернулось назад, чтобы она снова оказалась в доме клана… как в ночь накануне её встречи с песчаной сестрой.

Но Турсла тут же покачала головой. Оглядываться назад — только напрасная трата сил. Когда выбор сделан, когда твёрдо ступил на тропу, ни один мужчина, ни одна женщина не может повернуть назад и пойти по другой тропе. Она приняла решение и теперь должна жить в соответствии с ним — жить или умереть.

Девушка мрачно принялась разглядывать местность. Море было пусто, с этой стороны ждать помощи нечего. Она проголодалась. Солнце уже опускалось на западе. А у неё нет даже ножа на поясе. И кто знает, какие опасности ждут её в темноте в этом внешнем мире?

Но если она собирается уходить, то придётся идти на четвереньках, так как когда она попыталась встать, то обнаружила, что ноги подгибаются, а голова кружится. Девушка пошатнулась и упала. Голод и жажда — пустота, которая должна быть наполнена.

Наполнена! По крайней мере теперь клан никогда не узнает об её обмане. Но если она наполнена чем-то другим, как утверждала Мафра, то чем же?

Девушка подняла колени к груди, обхватила их руками и вся сжалась, потому что ветер становился холоднее, такого холодного ветра в Торовых топях не бывает. Турсла вновь постаралась обдумать ситуацию. Что в её положении плохо? Что хорошо? Плохо — длинный перечень. А хорошего — она спаслась от Аффрика и остальных, спаслась от ужасного гнева торов, когда они узнали бы, что она не даст им ребёнка и не добавит никого исчезающему народу. И у неё есть знания, но она пока не знает, как ими воспользоваться. Знания, данные ей Ксактол.

Но теперь песчаная сестра навсегда отрезана от неё. Сумеет ли она воспользоваться своими знаниями?

И где ей искать убежище? Где пища? Вода? Поднимут ли на неё руку жители внешнего мира, когда узнают, что она из Торовых топей?

Она…

— Холла!

Турсла подняла голову.

Всадник направлялся к ней из глубины суши. Его голова… обнажённая голова… это же Саймонд! Девушка с трудом встала и крикнула в ответ слабым голосом:

— Саймонд!

Что-то болезненно сжимавшее её изнутри разорвалось. Турсла шаталась, с трудом переставляя ноги. Она не одна! Он не оставил её!

Лошадь шла быстрой рысью. Турсла увидела и вторую лошадь, Саймонд вёл её на поводу. Он появился в волнах песка, разбрасываемого копытами. Соскочил с седла и побежал к ней, протягивая руки.

Турсла могла только бессмысленно повторять его имя, позволив ему подхватить себя, своё истощённое и измученное тело.

— Саймонд! Саймонд!

— Всё в порядке! Всё хорошо! — он крепко держал девушку, позволяя ей осознать, что она больше не одна, почувствовать мир.

— Мне пришлось уйти, — объяснил мужчина. — Нам же нужны лошади. А здесь недалеко сторожевая башня. Я вернулся, как только смог.

Она постепенно овладевала собой.

— Саймонд, — Турсла заставила себя посмотреть ему Прямо в глаза, проверить, не успокаивает ли он её лживыми обещаниями. — Саймонд, я ведь из Торовых топей. Не знаю, как ты провёл меня через барьер, который установили люди из внешнего мира. Но я остаюсь тором. Твой народ сможет принять меня?

Он взял её лицо в руки, посмотрел прямо в глаза.

— Торы сами решили стать нашим врагом, мы не хотим враждовать с ними. К тому же я сам отчасти тор. А Корис сделал кровь Торов благословением, а не проклятием Эсткарпа, как хорошо всем известно. Он владел топором Вольта, который мог принадлежать только ему. И он намерен спасти Эсткарп от тех, кто хуже волков зимой! В твоей крови нет никакого позора.

Он рассмеялся, и всё лицо его изменилось.

— Странно. Ты знаешь моё имя, а я не знаю твоего. Доверишь ли ты мне его, чтобы показать свою добрую волю?

Девушка почувствовала, как её лицо, задубевшее от морской воды и песка, растягивается в ответной улыбке.

— Я Турсла из… Нет, больше я не принадлежу ни к какому клану. И я сама должна узнать, кто я.

— Узнать это нетрудно. Тебе помогут, — пообещал он.

Турсла улыбнулась ещё шире.

— Не сомневаюсь, — убеждённо ответила она.

Кровь сокола

Танри облизала израненные кончики пальцев и ощутила жгучий солёный вкус морской воды. Волосы липли к исцарапанному песком лицу, слишком тяжёлые от пропитавшей их воды, чтобы разметаться на ветру.

Какое-то время ей достаточно было того, что она выбралась из волн, осталась живой. Море — жизнь салкаров, да, но оно же может стать их смертью. Несмотря на фатализм и покорность судьбе, обычные для её народа, какие-то силы в Танри заставляли её упрямо стремиться к берегу.