Кошачий эндшпиль

Внимательней вглядевшись в нежданного собеседника, я лишь утвердился в первом впечатлении: тот был чудовищно, просто до неприличия, пьян. Молодой совсем парень, едва разменявший второй десяток, а туда же! Как он вообще собирается танцевать с кошками в таком состоянии? И нафига он им такой сдался? Тут же координация движений и рядом не валялась, не говоря уже о пластике или мастерстве. Ему бы в постельку, а не на девочек заглядываться. Или парень просто ищет, кто бы его уложил и колыбельную спел? Вряд ли беспокоить валькирий по такой малости — хорошая идея.

— Вообще-то женщины заняты… — попытался достучаться до остатков разума юного самоубийцы.

— Обе?.. — немного опешил парень. — Да ладно! Так не бывает!

— Я похож на клоуна, чтобы развлекать тебя дешёвой шуткой?

— Ну… твой наряд… — форма валькирии в мужском исполнении явно не производила на обывателя нужного впечатления, упорно не ассоциируясь со страшными десантницами. Видимо, из-за пола носителя. — Дай я с девушкой сам поговорю. Не влезай.

— Как знаешь, — пожал плечами, хотя ситуация явно переставала быть забавной. Я пришёл сюда развлекаться с кошками, а не вытаскивать из их когтей очередную жертву собственной самоуверенности. Самым гуманным сейчас было бы самому послать парня, чтобы избавить его от неприятных последствий быть посланным валькириями, но ведь кошки потом живьём съедят! В памяти слишком свежи были тела двух воительниц, вмуровывающих меня в свои объятия, что тот янтарь — комара. Не хотелось вносить в наши отношения даже каплю недопонимания, не хотелось ярить этих бестий, и без того не особо терпимых. Пусть играются. В конце концов, это его жизнь:

— Викера, тут молодой человек хочет с тобой поговорить.

— Да?.. Чего тебе, мальчик? — принял игру этот республиканский терминатор в ангельском облике смазливой брюнетки.

— Пойдём, потанцуем, красавица!

— Кошак вроде бы всё популярно объяснил. Что ты ещё хочешь услышать? — терпение Вик ещё тлело где-то на самом донышке, поддерживаемое интересом к совсем иным развлечениям. Только мои мягкие прикосновения сейчас отделяли её от срыва в привычное республиканское амплуа хозяйки жизни.

— Кошак?.. А… Ну да, мужик вроде бы что-то такое говорил… Ты, должно быть, подруга его девушки? Скучаешь, и все дела? Давай развлеку! Не пожалеешь!

— Нет. Ты мне не интересен, — отмахнулась Вик от молодца, окончательно утрачивая интерес к разговору. Девочка сейчас больше всего походила на сытую кошку, которой упорно предлагают кусок чего-то, в другое время, безусловно, вкусного, но именно сейчас излишнего и навязчиво бессмысленного.

— Да ладно, я… — и тут до парня дошло, насколько пренебрежительно его отшили. Без обиняков, прямо в глаза заявили, что он, весь такой из себя, не интересен. В одурманенном алкоголем сознании зашевелились шестерёнки сложнейшего мыслительного процесса… вот только механизм этот был слишком плохо смазан, и на выходе выдал пшик. — Как-как ты сказала?! Не интересен? Да ты хоть знаешь, кто я…

— Парень, дама тебе всё сказала. Иди, найди другую пару.

— Я хочу эту! — и он, даже не представляя, насколько по краю ходит, потянулся рукой, пытаясь поймать Викеру за руку. — Пошли, девочка, не создавай себе и этому… в белом… проблем. Я ж тебя не трахать зову!

Слова и жест прилипалы наставница посчитала вопиющими… Что ж, извини, собрат по полу, я сделал всё, что смог… Короткий взблеск когтей, и от силы когтистой пощёчины наглеца разворачивает вокруг своей оси. Назойливый кавалер неверяще прислонил руку к щеке. Обнаружил там кровь. Поднял взгляд, в котором, казалось, запечатлелась эта кровь — разъярённый, дикий, невидящий — и выдал ещё более нелицеприятно:

— Ах ты ссу… — договорить недавний внешник не успел, потому что теперь уже мне пришлось вмешаться, чтобы сохранить дуралею хотя бы жизнь. Мой удар пришёлся по второй щеке, и молодого дурня развернуло уже в другую сторону. Для симметрии. Когда же он смог собрать разбегающиеся глаза в кучу и подтёр проступившие из-под носа сопли, явно горя желанием продолжать пикировку, я грубо его одёрнул.

— Ещё одно неуважительное слово — располосую так, что мать родная не узнает, — белёсые когти как по волшебству возникли перед его лицом, и молодчик застыл, завороженный их потусторонним видом.

— Ты… мужик… не знаешь… кто я!

— Зато знаю, кто я, — ироничное пожатие плеч стало ему ответом.

Знал бы парень, чего мне стоила эта напускная ирония! Сдерживаться было физически тяжело, помогало лишь удивительное спокойствие сестёр по стае. Поразительно, но валькирии всё время нашего рандеву взирали на происходящее с известной долей фатализма. В их взглядах, как мне показалось, проступило даже что-то материнское. Кошки просто позволяли своему молодому котику играться, а потому не вмешивались. Следующие фразы, впрочем, вышли далеко не такими спокойными, слова вырывались из горла змеиным шипением:

— Ты должен быть благодарен мне уже за то, что до сих пор жив… И если хочешь… чтобы так оставалось и впредь… потрудись извиниться перед Викерой.