Кошачий глаз

Муртан еще попытался подготовиться. Он поднял меч, развернулся к бандиту боком. Но все было напрасно. В черных глазах своего врага Муртан прочитал собственный смертный приговор. Опытный боец будет точен и безжалостен.

И вдруг в мгновение ока все изменилось. Лицо разбойника исказилось, торжествующая улыбка сменилась гримасой боли. Сабля выпала из поднятой руки, задев при падении бок коня. Животное прянуло и присело на задние ноги. Бандит мотнулся в седле и откинулся головой на круп коня.

Тогда Муртан увидел, что из горла разбойника торчит кинжал.

А за спиной убитого Муртан разглядел и хозяина кинжала – рослого широкоплечего человека с растрепанными черными волосами. Синие глаза незнакомца взирали на картину смерти с удивительным хладнокровием. От него как будто исходил холод, и, несмотря на царившую здесь жару, Муртан ощутил, как ледяные мурашки побежали у него по коже.

Мельком глянув на Муртана, незнакомец одним прыжком приблизился ко второму разбойнику и ударом меча снес ему голову. Третий побросал награбленное добро и схватился за оружие. Незнакомец громко рассмеялся. В воздухе опять зазвенела сталь. Незнакомец оказался чрезвычайно стремительным и гибким. Подобная быстрота казалась неестественной, почти невозможной, особенно если учесть сложение незнакомца – массивное, тяжелое.

Третий противник смог оказать ему лишь короткое сопротивление. Незнакомец парировал несколько ударов саблей, а затем ударил своего соперника ногой. Тот не удержался и полетел на землю. Быстрый взмах длинного меча – и разбойник уже кормился в луже крови. Обе его руки, отрубленные по локоть, валялись поблизости, одна все еще сжимала саблю.

Чужак повернулся спиной к изуродованному, умирающему человеку и уставился на Муртана.

– Кто ты? – спросил он спокойно и властно.

Муртан назвал свое имя. Незнакомец терпеливо ждал, и Муртан понял, что обязан рассказать о себе большее.

– Богач из Кордавы, – задумчиво повторил незнакомец. – Далеко же ты забрался… И зачем ты взял с собой все эти ненужные вещи?

– Они помогали мне скрашивать путешествие, – ответил Муртан. Его зубы постукивали. Неожиданно его охватила дрожь: сказалось напряжение последнего часа, да и раны вдруг разом дали о себе знать.

– Все твои люди погибли? – спросил чужак.

– Не знаю.

– Это банда Бейрана, – сказал незнакомец. – Странно, что ты не принял мер заранее. Разве ты не слышал о том, что путешественники подвергаются опасности? Тебя не предупреждали о разбойниках?

– Как тебя зовут? – Муртан с трудом ворочал языком, зубы его стучали.

– Меня зовут Конан из Киммерии, – был ответ. – Ты не ответил на мой вопрос.

– Мне холодно, – пробормотал Муртан.

Конан посмотрел на солнце, ярко пылавшее на мутно-фиолетовом от жары небосклоне, и ничего не ответил. Он отошел от Муртана и принялся бродить по месту побоища.

Зрелище было страшным, неутешительным. Повсюду валялись перевернутые повозки. Несколько лошадей бились на земле, и Конан быстрым ударом меча прекратил страдания животных. Другие лошади бродили с мертвыми всадниками в седлах или вовсе без всадников. Конан поймал всех и привязал. Тела погибших он собрал и сложил в кучу.

Один из стражников Муртана слабо пошевелился. Киммериец сразу заметил это и присел рядом. Человек умирал, но был еще жив. Конан взял его руку в свою и вложил в слабеющие пальцы рукоять меча.

Губы умирающего шевельнулись. Конан сказал, догадавшись о так и не заданном вопросе:

– Я друг. Твой хозяин жив, ты спас его.

Стражник глубоко вздохнул, его пальцы сильнее сжались на рукояти, и он затих навсегда.

Конан встал, огляделся. Все мертвецы были собраны. Теперь предстояло предать их тела огню. И сделать это следовало прежде, чем заботиться о живом: на такой жаре оставлять мертвецов было попросту опасно.

Конан взялся за дело. Муртан безучастно следил за тем, как киммериец обкладывает трупы хворостом и поджигает. Пламя огромного костра поднялось высоко в небо. Муртану казалось, что глаза его лопнут и вытекут, а волосы превратятся в прах, – таким мощным был жар. Но Муртан не двинулся с места.

Кони беспокойно двигали ушами. Их тоже тревожил костер.

Киммериец стоял возле самого костра, точно бронзовая статуя, невозмутимо наблюдая за тем, как погибшие навсегда исчезают в смуглом сердце огня. «Возможно, он молится, – подумал Муртан. – Во всяком случае, он выглядит как человек, который точно знает, что нужно делать».

Но Муртан ошибался. Конан не молился. Он редко вспоминал о киммерийском божестве – Кроме, ведь и Кром нечасто обращал свое божественное око на людей. Лишь в момент рождения будущий мужчина получал от Крома все необходимые дары – силу, волю к жизни и способность владеть оружием; а затем человек оставался один на один с целым миром. И нет никакого смысла в том, чтобы взывать к божеству и о чем-либо просить его. Бог не услышит.

Муртан, незнакомый с суровой теологией киммерийцев, бормотал какие-то молитвы, обращаясь то к Белу, то к Бэлит… Но все это звучало неубедительно и жалко и в конце концов Муртан прекратил бессвязные монологи.