Кошачий король Гаваны

Мы двинулись дальше по коридору. Музыка становилась все громче, и наконец мы вошли в большую пещеру. Хорошо освещенный танцпол окружали пластиковые столы. Стойка диджея располагалась высоко на уступе. Длинный бар примостился у стены напротив. И там и за столиками сидело много людей, но никто не танцевал.

– А что, никто не любит папи? – спросил я. Играли «Que Cosas Tiene La Vida», старый, но популярный хит, полный веселья и задора.

– Большинство хороших сальсеро уехали из Тринидада, – пояснила Таня. – Мои друзья танцуют только реггетон.

– Что ж! – От перспективы выйти на сцену у меня сердце заколотилось. – Давай покажем им, как надо танцевать.

– О нет! – Таня нервно огляделась. – Для меня слишком быстро.

– Да ладно, – ухмыльнулся я. – Сама же сказала, что тебе плевать на тех, кто смотрит.

– Разве? – Таня попятилась.

– Ну да, помнишь?

– Нет. – Таня скрестила руки. – Если так хочешь потанцевать, пригласи мою подругу Лазару.

Неужели рассердилась? Может, зря я ухмылялся?

– Да ладно…

– Нет, правда, пригласи Лазару! – Таня кому-то махнула. – Лазара, иди сюда!

Из-за соседнего столика встала девочка лет тринадцати, тоненькая, как спичка, и в эффектном наряде – летящих белых брюках-клеш и стильной черной блузке.

Лазара обнялась с Таней и оглядела меня.

– Это Рик из Нью-Йорка. – С таким энтузиазмом Таня могла бы показывать подруге банку сардин. – Он хочет с тобой потанцевать.

Лазара взяла меня за руку и улыбнулась так открыто и дружелюбно, что я не мог не улыбнуться в ответ. Не знаю, что за муха укусила Таню, но Лазара в этом не виновата. Она еще ребенок. Мы просто повеселимся.

Мы вышли на танцпол. Поймав ритм, я закружил ее. Лазара двигалась легко, с идеальной позировкой. В конце спирали она выбросила ногу и затрясла плечами в стиле румбы.

Я не баловал Лазару танцем. Если на то пошло, это она баловала меня хорошим партнерством. Предугадывала каждое движение, ловила, если я терял равновесие посреди особенно сложной дорожки. Мне даже с Аной не было так легко. Лазара крутилась у меня в руках так, словно вообще ничего не весила.

Мы закончили танец элегантным поворотом, и оба удивленно посмотрели по сторонам, потому что нам зааплодировали. Только туристы, но все же.

– Было здорово, – сказал я Лазаре, пока мы шли к столику, за которым сидела Таня. – Спасибо.

– А ты отлично танцуешь для приезжего, – засмеялась девочка.

Я знал, что это комплимент.

Таня пила пиво. В тусклом свете зала я не мог рассмотреть ее лицо. Она кивнула Лазаре:

– Спасибо, милая. Еще увидимся.

– О! – Лазара перевела взгляд с нее на меня и неуверенно улыбнулась: – Хорошо. Увидимся. – И ушла.

– Это было не очень-то хорошо с твоей стороны, – заметил я, усаживаясь.

Таня посмотрела мне прямо в глаза, но заговорила спокойно:

– Хочешь еще кого-то пригласить?

– Вообще-то нет…

– Я думала, тебе нравится проводить со мной время, – тихо заметила она.

У меня участилось дыхание.

Ты уже далеко зашел. И кто знает, может, ты ей интересен только потому, что из Нью-Йорка?

Что бы сказал Йосвани?

– Я больше ни с кем и не хочу быть… – Я покраснел, но продолжил: – С самого приезда в Тринидад, с первой нашей встречи, я чувствовал, что…

Таня взяла меня за плечи, притянула ближе и поцеловала.

Ладно, Рейчел целовалась неплохо. Немного слюняво, да еще и норовила засосать мои губы до онемения, но все равно было приятно.

Таня же… Таня целовалась так, словно вкладывала в это душу. Нежно прижималась губами, гладила руками мою спину и выделывала языком такое, о чем я и понятия не имел.

Когда мы наконец отстранились друг от друга, она больше не выглядела милой молоденькой девочкой. Ее лицо изменилось, почти неуловимо, и эту перемену было трудно описать. Истома, голод, страсть.

– Я увидела, как ты танцуешь с Лазарой, как все на вас смотрят, и не выдержала, – прошептала Таня. – Больше не могла.

В клубе мы не остались, а по дороге назад часто и надолго останавливались на темных тринидадских улочках. Когда же вошли в дом, отец Тани уже спал. Интересно, он понял, что его дочь уходила вместе со мной?

Мы тихонько прошли через патио в мою комнату.

Я мог остановиться у двери. Мог сказать: «Эй, ты же понимаешь, что это все не всерьез? Завтра я уеду и больше не вернусь».

Но ничего не сказал. Так и молчал, пока мы целовались и раздевали друг друга в темноте. Молчал, пока срывал обертку с упаковки презервативов, которая пролежала в чемодане с самого Нью-Йорка.

Секс был неумелым, но приятным – по крайней мере, пока длился, хотя длился он недолго.

Потом Таня прильнула ко мне и прошептала на ухо:

– Ты ведь никогда раньше этого не делал, да?

Я замер. Это что, так очевидно?

– Все в порядке, – прошептала она. – Первый раз должен быть особенным.

Я промолчал.

* * *

Предполагается, что потеря девственности – это поворотный момент в жизни. Думаю, в моем случае так и было.

Не потому, что все вышло умопомрачительно. Ну то есть секс был отличным, но возбуждение, расслабление, спазмы – это все чистая физика. Ты занимаешься сексом, но остаешься тем же человеком и живешь той же жизнью.