Кошачий переполох

– Ах ты, дусик! – сказала она.

Уже многие вставали на колени и называли его дусиком, не подозревая при этой первой встрече, каков он за кулисами. В свой первый день в коттедже он взобрался на бюро, цепляясь коготками за резьбу, смахнул на пол деревянного гарцующего коня, так что у того отломилась нога, и отправил туда же фарфоровую статуэтку бретонской пряхи, которая в результате лишилась головы. (Впрочем, голова была приклеена после того, как много лет назад отлетела, когда статуэтку атаковали котята Саджи. Но, имея дело с сиамами, к подобному привыкаешь очень быстро.) На второй день он покорил высокую резную спинку кресла, как будто бы восходившего к эпохе Стюартов и очень ценного, встал на ней, чтобы дотянуться до картины, которую тоже наметил для покорения, и вместе с картиной слетел на пол. А на третий день он свалился в рыбный прудик – верный знак, что он освоился. Со времен Соломона, который угодил в прудик, едва он был выкопан, в погоне за зайцем, все наши сиамские мальчики непременно в детстве сваливались в него. Чарльз выкопал его посередине двора между задней дверью и боковой калиткой, но, хотя я тут же напророчила, что в прудик постоянно будет вляпываться почтальон или молочник, по сей день бултыхались в него только сиамские коты. Обычно, когда гнались за чем-нибудь, и всего один-единственный раз. В дальнейшем они ловко его избегали.

Однако Сафра побывал в нем дважды. В первый раз случайно, когда гулял с Шани. Я полагаю, что случайно, не могла же она его подначить?

Но факт остается фактом: после утренней прогулки они под моим присмотром возвращались по садовой дорожке, прошли через двор, обогнули деревянный сарай, а за ним – каменный, где хранились дрова: он требовал обследования, чтобы установить, кто посетил двор ночью. Я знала, что среди ночных гостей бывали барсуки – я часто видела там следы барсуков, словно отпечатки детских ладошек.

И вот, зная, где кошки, я забежала в кухню привернуть газ под кастрюлькой с их крольчатиной и сразу же вернулась – чтобы увидеть Сафру посреди двора, больше всего смахивающего на утопшую крысу. Я догадалась, где он побывал, подошла проверить – и действительно, сбоку от прудика красовалось большое мокрое пятно, а вода все еще волновалась. Я поискала взглядом Шани. Она сидела у дровяного сарая, погруженная в размышления. Она Тут Ни При Чем, что бы это Ни Было, было написано на ее мордочке.

– Ну, больше ведь ты туда не свалишься? – сказала я, унося его на кухню и беря полотенце. Однако на следующий же день все повторилось, причем у меня на глазах. Он вышел из-за дровяного сарая и направился по диагонали к прудику. Вполне возможно, что в первый раз он окунулся случайно, но переплыл его, гребя лапками, точно ретривер. Не исключено, что его подбила Шани, но, когда я ее увидела, она вновь сидела с невиннейшим видом у сарая, погруженная в задумчивость. А заметив его, изумилась. Где это он побывал? Ну на секунду его нельзя оставить одного! И я, на случай, что прыгнул он в прудик нарочно (исходя из предпосылки, что котенок-пират обязан плавать), отыскала сетку, которой мы когда-то накрывали прудик, чтобы пролетающие цапли не могли покуситься на рыбок, и водрузила ее на место. Гроза, обнаружив, что этот выход для его энергии закрыт, обратился мыслями к более высоким предметам.

И принялся вне дома залезать на все, что оказывалось рядом. На деревья, на столбы калитки, а один раз так и на миссис Бинни. Она все еще порой приходила взглянуть, что и как, хотя после благословенного появления на сцене мистера Тутинга гораздо-гораздо реже, а потому раньше Сафру не видела. Я захватила его с собой к калитке и подняла, чтобы познакомить с ней, но чуть его взгляд упал на ее замечательную прическу, как он вскарабкался к ней на плечо, оттуда перебрался на голову, воссел на макушке и запустил лапку в фиолетовые локоны.

– Какой нахальный! – сказала миссис Бинни, что в ее устах звучало почти комплиментом, а когда я выпутала Грозу из ее волос, она его погладила.

Он начал снаружи забираться на сетку кошачьей вольеры, а высоты в ней было добрых шесть футов, и стояла она на пригорке, да еще на насыпи. А он взлетал наверх и принимался бегать как безумный по проволочному верху. Само по себе – ничего страшного, я же всегда была рядом, чтобы снять его с крутой крыши кошачьего домика, когда ему эта забава приедалась. Но затем настал день, когда они с Шани устроились следить за мышиной норкой в каменной ограде в дальнем конце сада, а я метнулась вынуть что-то из духовки (мне все время приходилось улучать моменты, когда они, на мой взгляд, были чем-то поглощены). А когда я выскочила из кухни, они исчезли.