Кощеева невеста

Они вернулись в горницу, когда небо за окном уже начало потихоньку светлеть. На первый взгляд ничего не изменилось. Только теперь Марьяна улыбалась застенчиво и смотрела исподлобья (сестру за этот взгляд в детстве дразнили «козочкой»), а вот Даринка стояла, уперев руки в бока и гордо вскинув голову. Ну чисто Марьянина стать. Как хорошо, что Кощей их обеих раньше не знал, поэтому обмана не заподозрит. С чего бы ему?

– Я теперь всегда так буду выглядеть? – Даринка в чужом обличии со вздохом глянула на свои руки – все в мозолях и цыпках от домашней работы.

– Только пока Кощей не уйдёт, – бабка Ведана потрепала её по русой макушке, поправила выбившийся локон у виска. – А потом придёшь ко мне, я волосы Марьянины из твоей куколки достану, и прежний облик вернётся.

Она повернулась к Марьяне и погрозила ей пальцем:

– А ты, смотри, не доставай заклад.

– Да я уж себе не враг, – молвила Марьяна певучим Даринкиным голосом. – И с первого раза всё поняла.

Она подошла к Василисе, взяла её за руку и сжала ладонь крепко-крепко:

– Ну что, сестрёнка, давай надерём этому Кощею его тощую задницу! Узнаем, где его смерть запрятана, уморим чёрта бессмертного и вернёмся домой героями. А то – пф! – богатырей всем подавай! И без них справимся, верно?

И Василиса улыбнулась – впервые за этот ужасный день. В её сердце малой искоркой разгоралась новая надежда. Эх, вот бы Марьянины слова да богу в уши!

Глава шестая. Вот она какая, земля Кощеева

Василиса держалась стойко – пока не села в Кощееву повозку – чёрную, лакированную, на этот раз никем не запряжённую. В этот миг она вдруг почувствовала, будто бы её в гроб кладут, и сердце зашлось от горечи. Вон даже родичи собрались. Стоят с хмурыми лицами, топчутся на месте, вздыхают горько и даже обнять на прощанье не подходят – словно они с Марьяной чумные какие-то. В общем, как ни крути, а на похороны это было похоже больше, чем на свадьбу. Не зря же старики говорят – умирает сосватанная девица для своего рода, не вернётся больше в отчий дом. А им с родными теперь даже по праздничкам не свидеться боле…

– Как же мы поедем без лошадушек-то? – ахнула Марьяна. – Куда ж они подевались?

– А Кощей их попастись отпустил. По полям Дивнозёрья побегать, озимые потоптать, – Мокша, ухмыльнувшись, захлопнул за девицами дверцу, вспрыгнул на козлы, и карета в свете молний взмыла в едва занявшееся алой зарёй небо.

Душа от неожиданности ухнула в пятки. Деревенские домики внизу стали маленькими, будто игрушечными, под колёсами повозки поплыли подкрашенные рассветом розовато-золотистые облака… И в этот миг Василиса беззвучно разрыдалась. Её плечи затряслись, как в лихорадке, на искусанных губах появился солоноватый привкус.

Кощей, сидевший напротив, взирал на неё с неодобрением: словно ждал этих слёз и вид их был ему неприятен.

Марьяна ободряюще накрыла Василисину руку своей и шепнула:

– Не кручинься, сестрица. Смотри – мы с тобой летим, как пташки весенние! Когда бы ещё такое чудо могло случиться?

Но Василиса по глазам видела, что подруге и самой сейчас несладко. А Кощей ещё и подлил масла в огонь:

– Вы обе радоваться должны. Чай не в острог вас везут, а в княжий замок. Станете как сыр в масле кататься, в шелка рядиться, яства заморские кушать и горя не знать, коли послушными будете. А с непокорными – смотрите – у меня разговор короткий.

И Василиса поспешно вытерла слёзы рукавом. Не потому, что жених велел, а из гордости – в конце концов, она сама выбрала свою судьбу, знала, на что идёт, чего уж теперь рыдать-горевать? Коль будешь у Кощея на хорошем счету, проще будет подольститься и узнать, где его смерть запрятана…

– Грустно мне с родными расставаться, княже, – она через силу улыбнулась. – Батюшку родного когда теперь увижу? И сестрицу Злату. И бабушку.

Про Ванюшку она благоразумно промолчала, хотя скучала по нему так, что внутри всё переворачивалось от горя. Пусть не её суженый, а Даринкин, но Василисе хватило бы и хоть изредка его видеть, хоть малым словечком перекинуться.

Только Кощею даже эти слова не по нраву пришлись:

– Ты почти что мужняя жена. Нынче я для тебя и батюшка, и бабушка, и свет в окошке. Забудь прошлую жизнь, Василиса. А не забудешь, так я заставлю. На этот счёт особые заклятия есть.

– Не надо заклятий, княже, – взмолилась Василиса. – Я уже обо всем забыла, клянусь!

Теперь ей стало действительно страшно. Расставаться с друзьями и близкими, проститься с ведьминской стезёй, пойти замуж за нелюбимого было худо, но себя потерять, души и памяти лишиться – ещё хуже.

– А ты, Даринушка? – Кощей глянул на Марьяну, и та заулыбалась за двоих.

– Да мы с сестрой вовсе не грустим, Кощеюшка. Просто бабы глупые – ты разве не знаешь? Вечно смеются, когда надо плакать, а рыдают токмо от счастья.

Кощей нахмурился, сверля её взглядом тёмных угольных глаз, и вдруг рассмеялся:

– Ну коли так, то плачьте, дозволяю! Василиса, что же сразу не сказала, что это слёзы радости?

– Да вот побоялась, что дурочкой меня считать будешь.