Кощеевич и война

Радосвет выглядел растерянным. Огнеслава вряд ли это заметила: ведь царь улыбался, говорил тёплые слова, даже обнял её и расцеловал в обе щёки, но Яромир знал друга слишком хорошо. Тот будто ждал, что жених с невестой рассмеются и скажут: «Шутка!» Порой Радосвет переглядывался с Радмилой, словно пытался понять: а она-то знала или её тоже огорошили?

Сестра изображать радушие не старалась, но и враждебности не выказывала. Улучив момент, когда царь завёл с Огнеславой светскую беседу, она оттащила Яромира в сторону и шепнула:

— Ты что творишь?

— Я же сказал: женюсь. Али ты не расслышала? — так же шёпотом огрызнулся он.

Радмила вздохнула:

— Ты уверен?

— Разумеется. Ты же знаешь, я не из тех, кто меняет решения по десять раз на дню.

Сестра взяла его за плечи и развернула к окну:

— А ну-ка поворотись к свету.

— Это ещё зачем?

— Погляжу, нет ли на тебе любовных чар.

— Но-но!

— Не понукай, коли не запрягал. Я теперь за главную чародейку, так что не мешай мне выполнять свой долг. — Она резко махнула ладонью перед его лицом, потом сделала собирающий жест пальцами и глянула на свою руку. — Хм… ничего, всё чисто. Что ж, мои поздравления, братец. Будь счастлив.

Приготовившийся было защищаться Яромир от неожиданности захлопал глазами:

— Э-э-э… и всё? Больше ничего мне сказать не хочешь?

— А что я должна сказать? — пожала плечами Радмила.

— Ну, там «Аай-я-яй, как же так, она же полукровка»?

— Дурачок ты. — Сестра обняла его и, привстав на цыпочки, поцеловала в лоб, как маленького. — Главное, чтобы ты был счастлив. Всё прочее — не важно.

Она поймала встревоженный взгляд Радосвета и кивнула: мол, всё нормально. Тот тут же повеселел и хлопнул в ладоши:

— А не желаете ли отужинать вместе, так сказать, по-семейному?

Огнеслава засмущалась, пришлось Яромиру взять её за руку и отвести к столу.

— Всё хорошо, — шепнул он. — Царь не кусается.

— Думаю, я ему не нравлюсь. И твоей сестре тоже.

Значит, почувствовала всё-таки… Яромир крепко сжал её ладонь.

— Даже если так, что с того? Это же я на тебе женюсь, а не они. А мне ты очень даже нравишься.

Слова оказались верными: Огнеслава заулыбалась, выпрямила плечи. И уже больше не смотрела в пол или в тарелку. Яромир и оглянуться не успел, как его невеста стала величать Радосвета по имени. Не самовольно, конечно, царь сам предложил.

Стоило отвлечься на жаркое — глядь, а эти двое уже принялись обсуждать, как перестроить дворцовый зимний сад, чтобы там выращивать вдвое больше целебных трав для Дивьего войска.

— Она всегда такая деловая? — спросила Радмила хоть и с усмешкой, но не без уважения.

— Всегда. Сказала как-то: коли будет пользовать Лютогора — и того приструнит, чтобы соблюдал предписания лекаря, — улыбнулся Яромир.

— Эта сможет: по глазам видно. Ох, нрав-то у вас обоих огонь… Постарайтесь уж не прибить друг друга во время ссор.

«Мы не будем ссориться», — хотел сказать Яромир, но прикусил язык, вспомнив и обстоятельства знакомства, и все их последующие встречи с Огнеславой. Да-а, их семейная жизнь вряд ли будет мирной. Но главное — любовь, а остальное уж как-нибудь приложится.

Он снова немного напрягся, когда Радмила увела Огнеславу в свой шатёр — дескать, девочкам нужно посекретничать. От тревог и сомнений его отвлёк Радосвет:

— Что, проучила тебя судьба, дружище? Ещё совсем недавно ты осуждал меня за Таисью и за Аннушку, а сам оказался не лучше. Да ты не тушуйся, я ж не укоряю. Наоборот, радуюсь, что ты изменил мнение о полукровках и смешанных браках.

— Не то чтобы я изменил… — нехотя признался Яромир. — Даже не знаю, как объяснить. Огнеслава — она особенная. Но это не значит, что мы должны расслабиться и начать доверять всем полукровкам без разбора.

— Но ей-то ты доверяешь? — помрачнел царь.

— Да. Но не как самому себе. И не как тебе. — Подбирать слова становилось всё сложнее, и Яромир часто вздыхал, чтобы выгадать себе время на раздумья. — Девичья душа вообще потёмки. Я не всегда понимаю, чего ей надобно. Над одной шуткой вроде посмеётся, на другую — обидится. Хожу как по полю со спящими горынычами… Твоя Таисья такая же?

— У неё норов помягче, чем у Огнеславы. Но и у нас случаются размолвки. Не бывает так, чтобы всегда всё в склад, в лад да душа в душу. Придётся тебе, милдруг, поумерить пыл, коли хочешь сохранить семейное счастье.

Яромиру было странно это слышать. Наверное, его лицо слишком вытянулось, и Радосвет рассмеялся:

— А ты как думал? Сговорились — и дело с концом? Нет, брат, тут самое сложное только начинается. И даже мне, царю, порой приходится уступать.

Это уже совсем не укладывалось в голове, и Яромир запротестовал:

— Что ты такое говоришь? Разве можно так баб баловать? Вон дядька Милорад Кривой говорит, что…

— А ты болтуна больше слушай! — фыркнул Радосвет. — Али не знаешь? Дядька Милорад только на словах бахвалится, а дома его жена в ежовых рукавицах держит.

— Да ну? — Яромир подпёр кулаком скулу. — М-да, я и не думал, что женитьба — такое сложное дело.

— А ты не торопись. Помолвка — дело хорошее, чтобы друг к другу присмотреться, притереться…

Что это? Неужто Радосвет его отговаривает? Яромир насупился: