Кощеево седло

Было у него невеликое бремя серебра, хватило бы, пожалуй, небольшую торговлю открыть, соль развозить из Киева в древлянскую сторону, а больше и ни на что.

И было у него пара знакомых в городовой страже, волхв в Вышгороде, которому самому впору таиться от великокняжьих воев, да мальчишка-холоп в Берестове, тот, что зимой рассказал ему о готовящемся походе Ярославичей на кривскую землю.

В Берестове!

Но Бус, про которого всё время помнил Колюта, служил в Берестове не в терему у Всеслава, а в великокняжьем. И что скажет мальчишка-холоп, кривич, если попробует сунуться на Всеславль двор, а приставленные стеречь страшного и драгоценного пленника вои спросят у него, что ему надо? Начнёт околесицу плести, про то что, заблудился, а то про то, что соли в долг попросить пришёл?

Нет, тут следовало всё как следует продумать. Так, как Колюта навык делать за все долгие двадцать три года служения Судиславу Ольговичу в порубе, да за четыре года служения ему же в монастыре. Да и за время службы у Всеслава, тоже уже немаленькое, никто так и не смог угадать в калике оторвиголову-гридня. Да и забыли все давным-давно про гридня Колюту за тридцать лет, а кто и знал его, так либо думает, что он умер, либо сам в могиле. Потому они с Всеславом тогда, четыре года тому, так и порешили.

Собственно, помочь Всеславу убежать не столь уж и сложно.

Нужны только люди.

Сделать подкоп. В Берестове это сделать будет трудно. Очень трудно. Берестово – село великого князя, там все друг друга знают, каждый человек на виду. Но и это преодолимо.

Бежать… а куда бежать полочанину? В Полоцк, вестимо. Это понятно, к жене и детям… детям. А полоцкие княжичи, Рогволод и Борис…

Колюта застонал, схватясь за голову, вновь утыкаясь в ту же самую беду, что и до того.

Нужно узнать, где княжичи.

Нужно вызнать, как подобраться к Всеславу, заслать к нему человека, хотя бы одного.

Нужно проложить тропу для бегства.

И самое главное, самое первое – нужно побывать там, в кривской земле, посмотреть, что там и как.

Тем более, что пришла пора исчезнуть из города, где Колюта изрядно намозолил людям глаза. За четыре года он несколько раз покидал Киев, уходил в Чернигов, Вышгород, бывал и в Переяславле. Для калики – обычное дело.

И исчезнуть лучше всего – немедленно.

Великий тысяцкий Киева, воевода Коснячок хмуро глядел исподлобья, так, словно сожрать хотел своего верного воя. Борис поднял голову, встретился взглядом с воеводой, чуть дрогнул в душе, но глаз не опустил. Не хватало ещё. Был бы виноват в чём – иное дело, а тут-то с чего?

– Ну и куда он делся? – хмуро спросил Коснячок, чуть приподымая косматую бровь. – Сорока унесла? Горяй, вестимо, блестящий вой был, да только разве ж сороке поднять такое?

Борис невольно усмехнулся, но на деле ему было вовсе не до смеха. Он всё ворочал в голове услышанное от пленных полочан, и не мог уложить погоднее, чтобы обмыслить и потом сообщить воеводе. А пока прикидывался безответным, ни в чём не виноватым. Хотя и Коснячок, надо сказать, вряд ли ему верил в том – он-то отлично знал, насколько хваткий и толковый вой Борис Микулич.

– Когда его в последний раз видели?

– Зимой, – мотнул головой Борис, уложив, наконец, мысли в голове и поняв, что и как он будет говорить Коснячку. – Здесь, в Киеве, его последний раз перед походом видели. Как рати начали собирать, так он и пропал невестимо куда.

– Здесь, в Киеве? – тут же ухватил главное тысяцкий. – А где его видели ещё?

Борис помялся, потом бухнул напрямик:

– В Менске его видели. И на Немиге. И наши видели, и полочане. У Всеслава он был. Он ему весть принёс про то, что наши Менск сожгли, он и на Немиге в его рати стоял, и в жертву себя Перуну принёс в самом начале боя.

Коснячок закашлялся, захрипел, вытаращив глаза. Разного он мог ожидать от Бориса, но вот таких слов явно не ждал. Никто бы и не подумал на Горяя такого.

– А семья его что говорит? – справясь, наконец, с кашлем, просипел тысяцкий.

– Да сирота он был, – пожал плечами Борис, и вдруг поднял глаза просветлённо. – Вспомнил!

– Что ты вспомнил?

– Я его несколько раз тут в Киеве с каликой одним видел, – торопливо сказал Борис. – Как кличут того калику, не знаю, но вот живёт он где-то на Оболони, когда в Киев приходит.

– Калика, который ходит то туда, то сюда, – задумчиво пробормотал тысяцкий. – То он в Киеве, то в Чернигове, тот в Вышгороде, то в Переяславле… пожалуй, лучшей личины и не придумать, а, Борисе?

Борис понял с полуслова.

– А найди-ка ты мне, Борисе, того калику, – холодно процедил тысяцкий, сузив глаза. – Да и поспрошаем мы его… с душой поспрошаем.

– Здесь ли он сейчас? – засомневался Борис.

– Здесь он, Борисе, – засмеялся Коснячок недобро. – У нас же князь полоцкий в полоне, они сейчас обязательно к нему подобраться захотят, если тот калика – Всеславль подсыл. Здесь он, Борисе, обязательно здесь.

Киевский вымол кишел людьми. У самого помоста, сбитого из толстых брёвен, притёрлось несколько лодей, туда Колюта и направился.