Кощей. Перезагрузка

Удивляюсь такому интересу оборотня, но вспоминаю, что обещал подарить ему эту палку в случае удачного завершения предприятия. Он-то думает, будто посох способен генерировать энергию, которой я чуть не разнес его мельницу. Хочу сказать ему, что, мол, у меня такие палки есть в запасе, и одну я точно ему презентую, но меня перебивает Болтомир.

– Знатно ты, Георг, колдунишку выучил, – усмехается он. – Глянь, прямо стелется пред тобой и владыкою зовет, будто князя великого.

– То и есть великие князья, владыки мира, – возмущенно поворачивается к нему Ледень, но я поспешно наступаю ему на ногу.

Мне сейчас еще только объяснений с наивным княжичем не хватает. Тем более что я и сам мало что понимаю. Кстати, а как он-то сюда попал? Но прежде чем задать этот вопрос, решаю озаботиться более комфортным местом для беседы. Недолго думая перекладываю сию проблему на оборотня. Обернувшись волком и покружив по кустам, тот решительно направляется обратно к пещере, возле которой обнаруживается ведущая вверх по склону широкая тропа. По ней и идем, периодически останавливаясь и поджидая чертыхающегося княжича. Здесь хоть и не такой кромешный мрак, как в пещере, но небо затянуто плотными тучами, не пропускающими свет от луны и звезд, да и неба-то почти не видно за переплетением ветвей. Вот Болтомир постоянно и падает, споткнувшись о валяющийся сухой сук, или забредает в колючий кустарник. Ну не вести же мне этого детинушку за руку?

Но вот тропа резко оборвалась. Вернее, ее перегородила сплошная стена из переплетений шипастых лиан. На Кавказе есть такое дерево – гледичия. Это акация-монстр с колючками длиной до двадцати сантиметров. Так вот, здесь словно какой-то мичуринец-извращенец скрестил гледичию с лианой, заставив извиваться и переплетаться стволы в обхват толщиной. Не знаю, кого должны отпугивать гигантские шипы, но и без них через подобную преграду вряд ли сможет пробиться даже танк. Разве что предварительно расстреляет живую изгородь из пушки.

Танка с пушкой у меня нет, но расстрелять преграду я могу и собственной энергией. Вопрос в другом: надо ли мне за нее проникать? С другой стороны, а чем еще заняться посреди ночи, находясь в седловине меж горбов Ведьминой сопки? Я, конечно, подозреваю, что изгородь относится к хозяйству братца Вия, но вот не фиг было бросать меня здесь одного без присмотра.

– Куда мы пришли? – интересуется наткнувшийся на мою спину Болтомир.

Пронзительный визг поднявшего заднюю лапу на живую преграду оборотня не дает мне ответить. Он отскакивает от стены, словно отброшенный невидимым пинком, перекатывается кубарем и, вскочив на лапы, пытается пастью что-то выдрать из своего пуза. Раздается несколько глухих хлопков, и я вижу, как в бок Леденя вонзаются выпущенные стеною шипы. М-да… Слышал я историю, как мужики на севере подвели электричество к углу балка, который постоянно метили псы. Правда, там оказалось, что метил угол коллега из соседнего балка, а не собаки. Но, думаю, мой оборотень теперь трижды подумает, прежде чем поднимать ногу на что попало.

Услышав пуканье третьего шипастого залпа, ожидаю новый скулеж оборотня, однако сам получаю порцию чувствительных уколов.

– Уй! – восклицает высунувшийся из-за моей спины Болтомир, получивший чувствительный тычок в прикрывающую предплечье кольчужную сетку. – Что это? Стрелами бьют?

Скрипя зубами от боли, выжигаю шипы из собственного тела и, не дожидаясь следующего залпа, бью в стену полосой энергии, стараясь поразить как можно большую площадь. Шипастые ветви с треском вспыхивают, озаряя окрестности веселыми всполохами. Но в следующий миг выстреливает вся стена. Ну, или та ее часть, что обращена к нам.

Гигантским ежиком бросается в кусты воющий оборотень. Кричит получивший множество игл в не защищенные броней части тела Болтомир. Сбитый с ног, он валится на спину, прикрывая окровавленными ладонями лицо.

Остервенев от боли, вместо того чтобы поспешить прочь или спрятаться за подходящей толщины ствол, я с новой силой бью в стену. Но теперь концентрирую удар в одной точке. Раздается оглушительный треск. В воздух взлетают обломки стволов гигантских лиан, стену заволакивает то ли дымом, то ли пылью.

– Кхе-кхе-кхе, – доносится до меня надсадное кашлянье.

Пуляю заряд на звук.

– Пощади, князь Кощей! – вопит кто-то, гнусаво картавя. – Не пгизнал я тебя, каюсь! Да и мог ли я помыслить, что ты, аки чужак, по тгопе явишься?

С трудом вникаю в смысл слов, ибо всего трясет, как при лихорадке. А кого бы не трясло? Разве что того, кто сразу склеил бы ласты, вонзись в него десятки, а может, и сотни шипов. Небось еще и ядовитых. Не будь я Кощей Бессмертный, отмучился бы после первого залпа. Но вот иглы осыпаются прахом. Боль превращается в нестерпимый зуд, который, к счастью, быстро стихает.

Отвлекаюсь на стон. На тропе лежит княжич. Лицо его превращено в кровавое месиво, в котором не видно глаз.

– Болтомир! – склоняюсь над ним, испытывая щемящее чувство потери близкого человека.

Рядом приседает Ледень. Он в человеческом обличье. На теле ни единой раны, на одежде ни единой прорехи.