Кошка

Мы сидим в небольшой комнате, заставленной мебелью конца прошлого века. То было время, когда семьи уважаемых буржуа, таких как Беляры, представляли собой становой хребет общества и государства. На фоне шкафов с художественно выточенными ножками, старинных столов и стульев маленькая фигура инженера и фабриканта на пенсии Арсена Беляра почти совсем теряется. Супруга на голову выше его. Сразу ясно, от кого унаследовала свой рост «Кошка»...

Разговор сначала не клеится, затем месье Беляр начинает рассказывать о дочери, о годах, проведенных ею в тюрьме, о процессе против нее и, наконец, о ее недавнем освобождении.

— А где она сейчас... ваша дочь? — Вопрос этот задает Хуго, хотя он и у меня вертелся, как говорится, на языке.

Нам было известно, что «Кошка» после долгих лет заключения в самом начале лета нынешнего года была выпущена на свободу.

Где она сейчас может быть? О Матильде Каррэ мы знали многое и в то же время почти совсем ничего. Откроется ли сейчас дверь, что за нашими спинами, и мы увидим ее саму и услышим то, о чем лишь предполагали и строили догадки? И как пройдет встреча между бывшим унтер-офицером и нынешним владельцем табачного магазинчика Хуго Блайхером и бывшей когда-то супершпионкой второй мировой войны, встреча двух людей, судьбы которых столь причудливо переплелись между собой?

Месье Беляр немного помолчал, задумчиво покачивая головой, затем сказал, видимо, придя к какому-то решению:

— Лучше не спрашивайте, месье... лучше не надо. Я не хотел бы давать ответ на этот вопрос...

Очевидно, родители старались защитить Матильду от любопытства и назойливости журналистов и дать ей время прийти в себя и отдохнуть от всего того, что ей пришлось вынести в последние, самые трудные годы ее жизни.

— Так что же, ее так и не выпустили или же она сейчас не в Париже? — вырвалось у меня.

И тут же я почувствовал, что поставил старика в трудное положение. В наступившем молчании время тянулось бесконечно долго.

— Да, она теперь не в Париже, а за сотни километров отсюда, и еще не свободна, — произносит он, наконец, с дрожью в голосе и какой-то печалью.

— Она — в заключении? — недоумеваем мы с Блайхе-ром. — А мы думали, что ее выпустили.

— Выпустить-то выпустили из тюрьмы, но... — Арсен Беляр машет беспомощно рукой и после некоторой внутренней борьбы добавляет: — Свободна? Нет, она еще не свободна и, видимо, надолго...

Мадам Беляр приходит ему на помощь. Ее голос звучит твердо, когда она произносит:

— Мы вынуждены держать Матильду под домашним арестом, мы, то есть мой муж и я, в общем наша семья, решили, что так будет лучше для ее же пользы, исходя из целей безопасности. Думаю, вы понимаете?

Теперь мы поняли. Матильда Каррэ, знаменитая «Кошка», была отпущена на призрачную и лишь видимую свободу. Государство выпустило ее из тюрьмы. Это так. Но Франция ее не простила. Все еще всесильное движение Сопротивления предъявляет ей свой счет.

Люди не могли легко и быстро забыть, что она, француженка, представительница добропорядочной семьи, совершила предательство. Предательство по отношению к своему народу, к подпольной организации «Интераллье» и движению Сопротивления. В 1945 году ей было предъявлено обвинение в том, что она выдала унтер-офицеру абвера Хуго Блайхеру несколько десятков подпольщиков. Ее приговорили к смерти, затем в последнюю минуту этот приговор был заменен пожизненным заключением, а через десять лет ее оправдали. Но свобода эта оказалась сомнительной и даже опасной, так как ненависть к предательнице еще осталась в сердцах многих

патриотически настроенных французов, участников Сопротивления, которые были недовольными тем, что смертный приговор не был приведен в исполнение. От этих людей можно было ожидать всего, в том числе и попытку устроить самосуд над ней, казнить ее по решению какого-нибудь тайного судилища.

Поэтому-то «Кошка» находилась, так сказать, под домашним арестом, поэтому родители держали ее где-то у родственников в сельской местности, урезав тем самым обретенную ею свободу. Судьба этих обоих пожилых людей носила трагический отпечаток, поскольку им приходилось разделять страдания своей единственной и любимой дочери Матильды.

В словах Арсена Беляра звучит страх. Он вспоминает о бессонных ночах 1949 года, когда начался французский суд над его дочерью. Она была вынуждена бороться за собственную жизнь. В те недели и месяцы, когда верховенствовали ненависть и мщение, супруги Беляр постарели и поседели. Топор палача был занесен над головою Матильды. Казалось, не было уже никакой надежды, все было потеряно...

— А ведь был человек, который мог бы нас всех избавить от этого ужаса, — говорит с горечью месье Беляр. — Человек, знавший, как все было на самом деле, который мог бы убедить судей, что вина в происшедшем лежит не только на нашей дочери, так как обстоятельства были тогда сильнее ее...

Хуго Блайхер беспокойно заерзал на стуле, снял очки и задумался, держа их в руках.