Кошка Белого Графа

Рауд вошел в Лабиринт. Он был неестественно бледен, двигался медленно и скованно, будто через силу. На этот раз Альрик не стал ждать снаружи, а последовал за ним.

Гости жались друг к другу, мужчины поднимали воротники, дамы кутались в шали и накидки, ожидая, что сейчас на них обрушится вся ярость зимы. Время шло. Рауд и Альрик стояли друг против друга в сердце Лабиринта… и ничего не происходило. Призвать богиню мог только владыка зимы. Но Альрик им так и не стал, а Рауд, наверное, уже не был. Или все-таки?.. Белая прядь в рыжих волосах серебрилась, как свежий иней в лучах лучезара. Хватит ли его сил, чтобы заставить богиню явиться?

"Нежа", — шепнула я.

Она воздвиглась ледяной колонной там, где были Рауд и Альрик, поглотив обоих. Длинная бледная фигура, усыпанная колкими искрами. В ее глазах была ночь, в венце сверкали обжигающе холодные звезды.

Я взгляда не могла отвести от этих звезд. Внутри все дрожало, в ушах выла пурга, заходились хохотом снежные твари, и витязи бряцали алмазными пластинами своих панцирей. А Рауд был там — в сердце этого ледяного ада…

Он ведь жив? Он справится? Камелия же справилась!

На спину мне опустилась рука, и я невольно вздрогнула всем телом.

— Не бойся, граф знает, что делает, — прошептала баронесса Хендевик.

Рауд не сказал, кто я на самом деле, ни ей, ни вайнорцам, но просил не мешать и не останавливать, что бы я ни делала. После этого заговорщики стали смотреть на кошку Белого Графа с любопытством и легкой опаской.

Ледяная фигура богини начала таять. Она оплывала, будто свеча, и в то же самое время теряла вещественность, становясь прозрачной. Сквозь нее стало видно двоих мужчин, вцепившиеся друг другу в плечи, словно борцы на арене.

Снежный шарик у меня на шее вдруг ожил.

"По-о… ра, Ко-о… ш… ка-а…" — слова прозвучали тягуче и едва разборчиво, словно у того, кто их произносил, заплетался язык. Или мысли.

Я перевела взгляд туда, где воплощались Врата Вечности. Явление двух последних богов сделало их больше и плотнее. Сгусток звездной тьмы уже касался алтаря и был достаточно велик, чтобы вместить человека, а сама тьма стала глубокой, теплой, таинственной — как летняя ночь у моря.

Одна звездочка там, за гранью нашего мира, горела особенно ярко.

Глядела на меня, подмигивала. Звала.

Если все пройдет, как задумано, и Альрик не сможет удержать новообретенную силу, церемония будет сорвана, в зале начнется хаос. Что будет с Вратами, одним богам известно. Значит, я должна войти в незримые миры до того, как это случится. Рауд сказал: "Иди, как только Врата проявят себя в должной мере. Что бы ни происходило в зале — иди! Другой возможности не будет".

Я снова слышала его сердце — оно билось медленно и тяжело. Слишком тяжело.

Даже если он ослабел, если ему плохо, так не должно быть!

"Что с тобой?" — окликнула я.

"И-и… ди".

Трое служителей Двуликого обернулись и уставились в мою сторону. Услышали?

Я соскочила на пол и побежала. Мимо кресел, ног и подолов, мимо ули в двухцветных балахонах, наискось по черно-белой вязи дорожек Лабиринта — к Вратам. В прыжке оттолкнулась от края алтарного камня и влетела в мерцающую тьму, где ждала, манила… сияла только для меня — моя звезда!

* * *

Это не может быть магия, думал Рауд, оборот за оборотом приближаясь к центру Лабиринта. Он бы заметил, почувствовал. Сам храм пресек бы нападение… Сюда даже сновидцам хода нет.

Тело казалось чужим, перед глазами плыло. Хуже того — и мысли теряли четкость. Сила, всегда бывшая такой же его частью, как кожа или кровь, сейчас ощущалась инородной вещью. Дряблой, иссохшей медузой, вытащенной на песок умирать.

Это началось еще до того, как Камелия призвала Небера, но казалось лишь легким недомоганием. Нервы? Усталость? Ерунда, не стоит внимания! Но едва он попытался встать, как воздух словно бы превратился в стоячую воду, забитую шугой, а на плечи легла гранитная плита.

Он все-таки дошел, и Нежа явилась — потому что только в эту ночь тот, кто служит, может требовать, а не просить.

Студеный ветер плетью обвил их с Альриком, толкая друг к другу.

— Равнове-есие, — пело-гудело в воздухе. — Равновесие-е-е…

— Отдаешь? — спросил холодный, беспредельно далекий голос.

— Отдаю, — ответил Рауд.

И это случилось.

Он смотрел в сияющие торжеством глаза Альрика, чувствуя, как самая его суть утекает… нет, не к одурманенному безумцу — в никуда.

Постой. Одурманенному?

Интересно, кто поставляет храму священное питье — не любимец ли короля Болли?..

Самое время было использовать ловушку. В ней есть сила зимы, в храме есть сила зимы, и в Рауде — крупица, но тоже пока есть; вместе этого хватит. Одна загвоздка: ему нужно видеть Болли. Чтобы подцепить на крючок взгляда искру темной души…

Рауд попытался разжать хватку на плечах Альрика и не сумел. Хотел обернуться и понял, что не может пошевелить и пальцем. Тело больше не служило ему.

А разум?..

Темные боги, что он только что собирался сделать? Он не помнил!

Сознание засасывало в омут. Остатки силы ускользали.

Что-то он должен…

Кошка!

Надо окликнуть ее. Подсказать.