Кошка, которая умела плакать. Книга 1

Вот котёнок-подросток важно шествует на своих непропорционально длинных лапах, он высоко задрал острую мордочку с зажатым в зубах священным кольцом и презрительно косит глазом на менее удачливых сверстников. Вот какой-то расфуфыренный кот провожает свою даму к месту службы. Только что он расточал ей комплименты, а сейчас, стоило дверям очередного храма захлопнуться за ней, так и впился в них ненавидящим взглядом (впрочем, не забывая при этом бормотать положенные извинения Аласаис за то, что приблизился к «благословенному дому её», а поклониться не зашёл). Через окно того же храма виден бритоухий жрец, распластавшийся на зеркальных плитах. Непомерно длинный хвост его неестественно извивается, складываясь в священные символы…

«Как червяк на крючке», – подумал Анар; его замутило, и он поспешил отвернуться.

Здесь его ждала комическая сценка: горбоносый раб вопросительным знаком склонился над миской с молоком, в которой барахтался здоровенный усатый жук. Лицо раба застыло в маске мучительного напряжения мысли. Ещё бы – привыкший к бездумной жизни, он в кои-то веки должен принять самостоятельное решение. Заметив наблюдающего за ним Анара, раб окончательно перепугался. Он упал на колени, согнувшись до самой земли. Его лысая татуированная голова походила на булку, облитую сахарной глазурью.

– И чем же тебя так расстроила эта миска? – приняв двуногий облик, полюбопытствовал Анар.

– В ней жук, господин. А я не смею достать его. Мои пальцы осквернят молоко, и ложка, побывав в моих руках, тоже осквернит его. И никому не дозволено выливать молоко… – от волнения у раба начался нервный тик. Анар мог бы поклясться, что сейчас он мысленно стенает, как же это мудромордые создатели Кодекса забыли прописать, какое из двух зол он должен выбрать в данном случае.

– Пренеприятная дилемма. Но ты же как-то наполняешь эти миски, верно?

– Да, господин. Я удостоился чести прислуживать четвероногим котам этого храма.

– А как именно ты наполняешь эти миски?

– Я с молитвой беру священный кувшин, – раб указал на ряд сосудов с широким горлом, выстроившихся под навесом вдоль стены храма; одни были полны молока, другие уже пусты. – В благоговении склоняюсь над миской, наполняю её…

– То есть то, что ты держал в руках кувшин, не делает его осквернённым? – многозначительно спросил Анар. – Молоко в нём не теряет своей чистоты?

– Нет, господин. Кувшины освящают особым образом, – с готовностью ответил раб.

– Теперь подумай, как ты мог бы использовать это, чтобы справиться с жуком.

– Господин? – жалобно переспросил раб.

– Думай! – велел Анар. С тем же успехом он мог бы приказать табуретке взлететь…

Жертва импровизированного экзамена покорно склонила голову. Не прошло и пары минут, как руки раба затряслись, а кадык заходил вверх-вниз. Анар решил смилостивиться.

– А что, если ты возьмёшь пустой кувшин и зачерпнёшь им жука?

Раб подумал с минуту, потом лицо его осветилось подлинным счастьем.

– Поистине, сама Аласаис вложила в твою голову эту мудрость, господин мой! – закудахтал он, восторженно кланяясь своему благодетелю.

Анар скрипнул зубами. Отпущенный его кивком раб бросился за кувшином.

«Безнадёжны», – в какой уже раз за триста лет своих руалских мытарств пробормотал Анар.

Неспособность рабов (да что там – и многих алаев) думать самостоятельно – даже под страхом наказания! – пугала его. Безусловно, среди рабов были тугодумы и откровенные глупцы. Но к таковым можно было отнести меньше четверти неалаев. А остальные?

Долгое время Анара преследовала мысль, что здесь кроется какая-то гнусная тайна, что все эти господа «творцы-Кодекса-знали-как-лучше» намеренно искалечены, превращены в удобные инструменты, послушные руке власть имущих. Он повсюду искал следы заговора жрецов, наблюдал за жизнью рабов – с самого их рождения и до смерти, и нигде не находил ничего подозрительного.

Никто не воздействовал на их разум – ни магически, ни используя преображающую силу духа Кошки. Никто не прикасался к их мозгу. Воспитание маленьких рабов тоже трудно было назвать жёстким. Родителям почти не приходилось наказывать их. Малыши с радостью выполняли свои нехитрые обязанности, как губки впитывали правила жизни в Руале – с готовностью… и даже с какой-то странной жадностью. Словно спешили заполнить пугавшую их пустоту в собственных головках. Другого способа сделать это, кроме как спросив у старших, они не знали. Или, вернее, не хотели знать.

Постигать что-то самостоятельно, в чём-то разбираться, а уж тем более что-то придумывать – казалось им делом неприятным, ненужным, даже противоестественным. Когда Анар предлагал им включить фантазию, дети плакали, взрослые впадали в ступор. Вид у них был, как у кошек, которым приказали прыгнуть в холодный бассейн. Даже хуже. Как у кошек, не умеющих плавать… И это притом, что Анар поощрял в своих слугах инициативу и вовсе не наказывал их за промахи!