Кошка на голубятне. Бледный конь. И в трещинах зеркальный круг

— Мне хочется немного пройтись, хорошо? Такое обилие еды… Чудесный ленч, а потом еще и чай. Надо размяться. — И торопливо ретировался в страхе, что кто-нибудь захочет составить мне компанию. Мне необходимо было остаться одному и как-то разобраться в своих мыслях.

В чем, собственно, дело? Хотя бы самому себе надо это прояснить. Начало всему, если не ошибаюсь, положила случайная, но тем не менее интригующая реплика Поппи, что если надо «от кого-то избавиться», то стоит обратиться в «Бледный конь».

А потом я встретил Джима Корригана и увидел список фамилий, так или иначе связанных со смертью отца Германа. В списке среди прочих значились Хескет-Дюбуа, Такертон; последнее заставило меня вспомнить кафетерий «Луиджи» и потасовку в тот вечер. Еще в списке была фамилия Делафонтен, показавшаяся мне смутно знакомой.

Ее называла миссис Оливер, рассказывая о своей больной приятельнице. Той самой, которая теперь скончалась.

После встречи с Джимом я, сам толком не зная почему, отправился к Поппи в ее цветочный будуар. Там Поппи принялась яростно отрицать хоть малейшее знакомство с «Бледным конем». И, что важнее, Поппи испугалась.

Сегодня на сцену выступила Тирза Грей.

Разумеется, «Бледный конь» и его обитатели — это одно, а список фамилий — совсем другое, и они никак не связаны друг с другом. С какой стати они у меня ассоциируются? Как я мог вообразить даже на минуту, что между ними есть что-то общее?

Миссис Делафонтен, по всей вероятности, жила в Лондоне. Усадьба Томазины Такертон — где-то в Суррее[179]. Никто в этом списке не имеет ни малейшего отношения к деревушке Мач-Дипинг. Если только…

Тут я как раз поравнялся с «Королевскими доспехами». «Королевские доспехи» были подлинной старинной гостиницей с трактиром, чей вид и свежевыкрашенная вывеска «Ленчи, обеды, чай» гордо возвещали об этом.

Толкнув дверь, я вошел. Стойка Бара, еще пустого, была слева от меня, справа же располагалось тесное помещение, где сильно пахло табаком. Лестница вела в так называемую контору. В конторе я обнаружил стеклянную перегородку с наглухо запертым окошечком и табличкой «Нажмите кнопку звонка». Трактир был пуст, как и все трактиры в это время дня. На полочке возле окошка лежала потрепанная регистрационная книга. Я открыл ее и перелистал страницы. Заведение не слишком усердно посещали: пять или шесть записей за неделю, и все, кажется, сделанные в один вечер. Я перелистал вспять еще несколько страниц, читая фамилии.

Вскоре я закрыл книгу. По-прежнему никто не появлялся. По правде говоря, пока мне и спрашивать-то было нечего. Я вышел на теплую сыроватую, чуть темноватую уже улицу.

Случайно ли совпадение, что в «Королевских доспехах» в прошлом году останавливался некто Сэндфорд и некто Паркинсон? Обе фамилии значились в списке у Корригана. Да, но Сэндфордов и Паркинсонов довольно много. Заметил я, правда, еще одну фамилию — Мартина Дигби. Если это тот Мартин Дигби, которого я знаю, то он приходится внучатым племянником женщине, которую я привык называть тетушка Мин — то есть леди Хескет-Дюбуа.

Я все бродил и бродил, не замечая ничего вокруг, испытывая острую потребность с кем-нибудь поговорить. С Джимом Корриганом. Или Дэвидом Ардингли. Или всегда с такой разумной и здравомыслящей Гермией. Но я был один на один со своими мыслями, хаотически крутившимися в голове, и это одиночество становилось все более невыносимым. Мне требовался кто-нибудь, способный переубедить меня, избавить от навязчивых мыслей. Более получаса месил я на улицах грязь, пока не очутился возле калитки викария. Пройдя по исключительно запущенной подъездной аллее, я тронул заржавленный колокольчик у входной двери.

2

— Он не звонит, — сказала миссис Калтроп, возникнув в дверях с поистине сверхъестественной внезапностью.

Я уже и сам начал это подозревать.

— Его чинили дважды, — пояснила миссис Калтроп. — И каждый раз хватало совсем ненадолго. Поэтому мне приходится быть настороже. На случай чего-нибудь важного. Ведь у вас дело важное, не правда ли?

— У меня… да, важное… для меня, разумеется.

— Я так и поняла. — Она внимательно разглядывала меня. — Да, я вижу, что-то мало приятное… Кто вам нужен? Викарий?

— Я… я в этом не уверен.

Я пришел побеседовать с викарием, но, придя, совершенно неожиданно заколебался. Но почему, я и сам не мог понять. Однако миссис Калтроп моментально все прояснила.

— Мой муж очень хороший человек, — сказала она. — Но это иногда лишь осложняет все. Видите ли, хорошие люди толком не разбираются в зле… — И, помолчав, решительно добавила: — Думаю, вам лучше будет поговорить со мной.

Я невольно улыбнулся:

— Неужто зло — это ваша епархия?

— Да. Ведь очень важно, чтобы кто-нибудь знал обо всем, что творится в приходе, о разных… ну… грехах, что ли.

— Но грехи, по-моему, находятся в ведении вашего мужа. Это, так сказать, его специальность.