Кошка с Собакой

Делать нечего, придётся Марину подключать. Одному-то идти не хочется.

Давно уже зима не баловала хорошей погодой. Всегда у нас слякоть под тридцать первое число. А тут, как у Пушкина – «мороз и солнце, день чудесный». Правда, это из окна.

Бужу Марину.

– Вставай, подруга, труба зовёт.

– Может, хватит уже?

Но без злобы, а с лучезарной такой, сонной улыбкой.

– Не, за ёлкой пойдём.

– У тебя одни ёлки-палки на уме.

– Палки вечером, – говорю, – а утром – ёлки!

Морозец грызанул за щёки. И мы с Мариной бодро поскакали в направлении предполагаемого ёлочного базара. Кругом сновали гружённые сумками, ёлками и прочей хернёй, горожане. Я, вообще, не сторонник всего этого удалого размаха, с каким у нас принято праздновать, что бы то ни было. Хотя Новый год уважаю. Есть в нём что-то бесконечно домашнее и сентиментальное. Последние года, правда, я банально просыпал торжественный бой курантов. И не по причине синевы, как могли бы предположить многие. Просто перестал относиться к этому с детской надеждой на лучшее. Привычка быть кузнецом своего счастья слишком рано победила во мне Деда Мороза.

– Вон там ёлки, – Марина махнула рукой.

Я послушно повернул направо, и через пять минут мы стояли среди множества кричащих детей, молчаливых ёлок, очумевших родителей, двух хачекянов и одной автомашины марки Жигули блевотно-зелёного цвета, выкрашенной маховой кистью. Это многообразие животного и растительного мира нашей планеты предстало передо мной во всей предновогодней красе. Мне стало немного тошно.

 – Ёлку подбери нам по-пушистее, – попросил я ближайшего ко мне продавца.

 – Э, дарагой, всэ как на падбор!

Я сплюнул и покосился на Марину. Та, напротив, очень весело взирала на этот дурдом.

 – Тогда ты помоги – я буду добытчик, а ты критик.

И шагнув в хвойную массу, как в лес, я вынул первую жертву.

 – Да ну, – Марина замахала руками. – Какая-то она драная, как хвост у твоей собаки.

«Хорошо, что она не слышит, – думаю. – А то бы Марина запросто могла про себя что-нибудь новенькое узнать. Хотя, конечно, вряд ли». Друг к другу они относились со взаимной симпатией.

Когда через мои руки прошло ёлок двадцать, я убедился, что они действительно были «всэ как на падбор», а именно – уёбищные.

 – Вы их что, из бараньих рогов клонируете? – в сердцах бросил я продавцу, выбираясь, по проделанной мною просеке, к Марине.

 – Ну, чего делать будем? – спросила та.

 – В лес поедем.

 – За ёлкой?

 – Нет, за дедом морозом!

 – А разве можно рубить самим?

 – Тебе ёлка нужна или нет?

 – Мне не помешает, но, вообще-то, с ёлкой ты муть поднял. А точно ведь! Это же четырёхногие меня спанталыку сбили.

 – Что, ни адна нэ падашла? – удивлённый хачекян подал голос откуда-то справа, из хвойных зарослей.

 – Полный дерибас с твоими ёлками.

 – Ай, нэправда, зачем абижаешь?

«Хули я с ним, мудаком, разговариваю», – подумал я и, взяв Марину под руку, порулил к дому.

На подходе отдал ей ключи, попросив подогнать машину со стоянки:

– Я зимой не ездила ни разу.

 – Попрактикуешься.

 – Да ну тебя, ещё, не дай Бог, чего!

 – Хорошо, вместе пошли.

«Действительно, – думаю, – чего это я?»

Сижу в машине. Марина вокруг порхает, сгребает снег, раскраснелась – согрелась, видать. Дублёнку на заднее сиденье скинула. Натуральная снегурочка. Я же злой на весь белый свет, замёрзший – кутаюсь в воротник, как подмосковный немец.

– У тебя телефон.

А я и не слышу. Кому я ещё нужен? Смотрю – номер домашний. Ну, сейчас будет цирк.

 – Да?

 – Как там с ёлкой? На проводе кошка.

 – Мимо.

Надо говорить, так как-то, чтобы ещё Марина не пропасла, с кем это я там базарю.

 – Кто это? – ревниво затыкала она меня в бок. Ну вот, началось.

 – Вован это, – ей говорю.

 – Слышь, Зорге, мы тут с собакой чуть-чуть похулиганили.

 – Что там у вас?

 – Решили оливье забацать и случайно всю колбасу схомячили.

 – Что-о-о?! – Марина аж подпрыгнула, как я заорал. – Там же кило с довеском!

 – Нам показалось сначала, что она подпорченная.

И тему развивать нельзя, Марина беспокоится уже, снегурочку нельзя расстраивать – растает.

 – Ладно, я учту.

Говорю, как можно более равнодушно. Сам на Марину кошусь, та строит недовольные рожи. Пытаюсь жестами показать, что Вован «на кочерге». Получается не очень. Рядом чувак какой-то тоже прогревается на «классике», на мою пантомиму смотрит через замерзшие стёкла с явной классовой неприязнью.

 – Давай, теперь для легенды про алкоголь чего-нибудь, – советует кошка.

 – Не, выпить никак. Извини, Вован!

 – Скажи ему, что ты не пьёшь больше! – шипит на ухо Марина. – Он пьяный – поймёт!

Господи! Женщины хоть понимают, что они иногда говорят?

 – Не-не, я не могу, у меня… эта… абстиненция!

 – Попринимай трихопол!

И, захохотав, кошка повесила трубку. Вот ведь сволочь! Ладно, сейчас вам будет ёлка с колбасой…

– Подожди в машине, я мигом. Тебе взять чего-нибудь?

– Косметичку захвати.

 – Мы в лес едем.

 – Да шучу я, термос возьми с чаем.

А вот это мысль! Я бы и не вспомнил о таком благе цивилизации.

Захожу в квартиру. Сидят перед дверями, вурдалаки.

– Значит так, будете отрабатывать колбасу на лесозаготовках.

 – Это как это? – подозрительно спрашивает собака.

 – С кайлом в зубах.

 – А если поймают?