Кошка, шляпа и кусок веревки

Вязание и телевизор немного помогали. И какое-то время она держалась. Даже ухитрилась немного сбросить вес, хотя, конечно, недостаточно. Но потом Джеку все это вдруг стало безразлично. Он, конечно, по-своему тоже ждал рождения ребенка и относился к этому очень ответственно. Каждый день в шесть утра он совершал обязательную пробежку, а после работы, по вечерам, до изнеможения занимался в спортзале. «Я должен быть в идеальной форме, когда на свет появится мой сын». И хотя подобные заявления опять же звучали в его устах почти как шутка, Мэгги чувствовала, что это далеко не так. Джек покупал будущему малышу одежду исключительно синих и голубых оттенков и только спортивную — крошечные фуфайки и майки, ботиночки, похожие на кроссовки. Порой Мэгги задавалась вопросом: зачем Джек вообще сказал, что хочет иметь ребенка? Ведь ее беременность он, похоже, воспринимает примерно как участие в некоем безнадежном марафоне? Вот только от чего — или от кого — убегает он сам? И почему ему вообще нужно от чего-то убегать?

Она пыталась убедить мужа хоть раз остаться дома, с нею, но подобные разговоры ничем хорошим не кончались. «Почему из-за твоей беременности я должен откладывать свою жизнь на потом? — говорил он. — Ты, между прочим, тоже могла бы посещать спортзал вместе со мной, если бы захотела. Но тебя теперь интересуют только детские имена и детская одежда, ах да, и еще жратва, конечно, хотя у тебя уже и так щеки из-за ушей торчат…»

Нет, это было просто несправедливо! И потом, Мэгги давно уже перестала есть за двоих. На самом деле она теперь и за одного-то ела маловато, все больше налегая на рисовые котлеты и сырую морковку. Она ненавидела такую еду, от этой морковки ее уже просто тошнило, но она считала, что должна держать себя в руках. Согласно шкале Джека, в ней было, по крайней мере, пятнадцать фунтов лишнего веса, и она чувствовала себя мерзкой уродиной, толстой и отвратительной. Именно тогда у нее и начались утренние приступы токсикоза. Поначалу, правда, было еще терпимо. Она даже радовалась, поскольку тошнота лишала ее аппетита. Но, даже питаясь одним зеленым салатом и сырой морковкой, она все равно не похудела ни на грамм. Зато новая складка под подбородком становилась, похоже, все толще и толще.

И Мэгги решила действовать. Она заставила себя ходить в спортзал, заниматься на беговой дорожке и на гребном тренажере. Она задыхалась, обливалась потом, багровела от напряжения. Это было отвратительно. Она никогда не любила доводить себя до изнеможения физическими нагрузками. И никогда раньше никто от нее этого не требовал. Но Джек, похоже, считал, что это поможет ей «держать вес в норме», и Мэгги надеялась, что занятия в спортзале как-то объединят их. Однако Джек и не собирался бегать рядом с нею, на соседней дорожке. «Ты только сбиваешь меня с ритма», — говорил он. И Мэгги приходилось следить за ним издали и стараться не отставать. Во время занятий в спортзале она неизменно чувствовала себя усталой и больной, от голода у нее кружилась голова, а все мысли были только о пончиках и детективном сериале…

А потом у нее случился выкидыш. На двадцать первой неделе беременности (она совсем чуть-чуть не дотянула до срока, когда ребенка можно было бы спасти). «Такое может случиться с любой женщиной, — утешал ее гинеколог. — Это не ваша вина». Вот только почему-то это случалось не с каждой женщиной. А именно с ней. И по чьей вине?

Ну а Джек… Джек продолжал бегать. И однажды утром, выбежав из дверей их кухни, побежал прямиком в объятья какой-то девицы, с которой познакомился в спортзале, а Мэгги осталась одна в окружении никому не нужных теперь детских вещичек, заботливо приготовленных загодя. От горя у нее проснулся прямо-таки зверский аппетит, который почти не давал ей передышки, который, как ей казалось, ничто удовлетворить не способно.

Джек заявил, что ей необходимо обратиться к хорошему специалисту. А Мэгги ответила, чтобы он отправлялся ко всем чертям. Она иногда видела его в парке — он бегал там вместе со своей новой девушкой. Джеку всегда нравились худенькие блондинки спортивного сложения. Эту вот, самую последнюю из них, звали Черри,[75] и Мэгги ее имя казалось на редкость смешным. Похоже, Джек, даже если речь идет о временных подружках, предпочитал перекусывать исключительно «здоровой пищей» в виде фруктов и овощей.

Все эти события мешали Мэгги примириться с внезапно возникшей у нее убежденностью, что она, наверное, все-таки беременна. Чтобы забеременеть, тщетно пыталась убедить себя Мэгги, на сцене все-таки должен хоть раз появиться мужчина. Но Джека в ее жизни больше не было; ее «мужчинами» были теперь «Мистер Киплинг» и мужественные герои всяких телешоу, которые она любила смотреть по вечерам, порой засиживаясь и за полночь. Однако…