Кошка, живущая на крыше

Долбил ей в дверь, как дурак, потом через стену орал, пытаясь укусить побольнее, поделиться тем мраком, что она в душе его поселила. Потом опять врубил музыку.

А она просто ушла. И вернулась вечером. Громила на гелике привез.

И вот тогда Вит сорвался.

Его однокурсники были рады каждой новой тусовке, девчонки со всего института рвались к нему в постель. А он получал удовольствие от своей боли, своего падения. Ненормальный кайф.  От того, что она там, за стеной, все это слышит прекрасно. Правда, слышать было особо нечего. Потому что Вит никак не мог абстрагироваться, переключиться на тело перед собой. После двух раз, когда он спьяну обнаруживал себя в постели с бабой, что характерно, полностью одетым и даже без малейшего намека на то, что было что-то серьезнее петтинга, Вит завязал с однокурсницами. И развязал с фильмами для взрослых. Теперь в его крвартире всегда звучали Металлика и стоны актрис. А сам он сидел на кухне с приятелями и методично надирался любой дрянью, что горела.

И ждал, так ждал реакции. Стену гипнотизировал. Ну сорвись. Ну грюкни опять своей железной тарелкой! Ну запищи о том, какой он сопляк, козел, гад!

Ну же! Ну!!!

А Кошка не срывалась. И, похоже, в самом деле, позабыла про него, хоть он все делал, чтоб  остаться в ее памяти, в ее жизни. Хотя бы как досаждающий сосед.

Кошка занималась делами, гуляла с собакой, ездила на самокате по летним дорожкам...

И встречалась с мужиками. С двумя сразу. Громилой на гелике и прилизанным мажором на ауди. И если громила только пару раз за неделю привозил ее домой, и уезжал, не оставаясь на ночь, но придурок на ауди, похоже, был настроен серьезно. Ухаживать настроен. Дарил дурацкие подарки, огромных медведей, миллион воздушных шариков, таскался к ней, как на работу, каждый вечер практически...

Вит, видя это, просто зверел и на стену лез. На ту самую, за которой она. Его независимая, сумасшедшая Кошка.

Меркантильная, жестокая дрянь. Впившаяся в него своим коготками. Задурившая нежным мурлыканьем и глазами колдовскими.

Тварь.

Вит дурел все сильнее, бесился, пил, прогуливал пары, забил полностью на работу, всем клиентам заявив, что в отпуск уходит, хоть на это мозгов хватило.

И вот так вот, в бреду , в дурмане, пришла в голову гениальная мысль.

Если она, тварь такая продажная, то, может, он просто платить ей будет? А почему нет? Раз уж с ума его свела. Раз уж в горле засела, в печени, в  сердце?

Ведь дышать не дает, жить не дает, ничего не дает, дрянь! А так, заплатит, и хотя бы тело даст. Хотя бы ненадолго.

Это потом Вит осознал, насколько бредовыми и больными были его мысли в  тот момент, а тогда идея показалась удачной.

Вот только Кошка не хотела его слушать. И впускать не хотела. Он заставил. Продавил.

Хотел договориться. И не смог в очередной раз. Испортил все. Не сдержался. Такая она, тварь, была... Чистая. Нежная. Невинная. Обман это все, Вит прекрасно это знал. Сам все видел. Мог свести два и два. Мог понять, откуда у молодой девушки квартира в Москве и свободное время. Все видел. Все понимал. А сделать ничего не мог.

Только подойти ближе, потому что тянуло. Только прикоснуться, потому что ломало без ощущения ее кожи под своими ладонями. Только взять, опять, настаивая, заставляя, приучая беспомощную свободолюбивую продажную Кошку к себе, наивно надеясь, что она одумается, что посмотрит на него по-другому. Что даст им шанс.

Он трогал ее, мял, сжимал, и чувствовал свою власть над ней. И горьким было это чувство, эфемерной была власть, ненастоящей. Потому что Кошка подчинилась, изогнулась, мурлыча и отдаваясь, с готовностью и жаждой. Но только в тот момент. Краткий миг, когда они парили над городом, когда были едины, когда утреннее солнце заливало их, ласкало своими лучами, вызолачивая ее кожу и волосы, делая ее еще более воздушной, еще более недосягаемой.

А потом все. Потом они упали с высоты и разбились. И не собрать. И не помочь никак.

Он тогда ушел к себе и закрыл дверь.

Просто завалился на кровать и пролежал весь день. Вспоминая произошедшее.  Хотел с ненавистью, приучая себя к этому чувству, а получалось с тоской. И ныли ее царапки. На теле и в душе.

После этого Вит принал окончательное решение.

Забить.

Он не фантик от конфеты. Хватит вокруг нее оборачиваться. И постепенно, не за один день, само собой, но пришел в себя. Смотреть на соседку не перестал, конечно же, до такой степени он  в себе самообладание не воспитал еще, но начал вести себя, как нормальный взрослый парень. Даже занялся работой, восстанавливая порушенные отношения с клиентами и нарабатывая новых взамен тех, что все же решили не ждать его из загула.

Кошка продолжала гулять.

Встряхнулась, как будто ничего и не было.

Привозили ее все новые мужики, прежний мажор тоже появлялся, каждый раз с новым подарком, но она, похоже, послала его. Наверно, денег маловато давал.

Думать так было противно. Но необходимо. Надо было в себе не ненависть воспитывать, а брезгливость и равнодушие. И Вит очень старался. Очень.

И был на верном пути.