Кошки-мышки

— Ты не знал, конечно, что Нил — брат Ронни?

Удивление Чарли казалось искренним, но Ребус уже убедился, что тот прекрасный актер.

— Нет, конечно, не знал. Ничего себе… Брат… Почему же он никому не говорил?

— Нил полицейский, как и я, — объяснил Ребус.

Чарли только улыбнулся и покачал головой. Вандерхайд сидел, задумчиво откинувшись в кресле и внимательно слушая, как судья на процессе.

— Нил утверждает, — продолжал Ребус, — что он ушел довольно рано, потому что с Ронни стало невозможно разговаривать.

— Могу себе представить.

— Почему?

— Он ведь как раз укололся, так? А до того постился целую вечность.

Чарли вдруг вспомнил о присутствии дяди и, повернувшись в его сторону, умолк. Проницательный старик уловил, как всегда, замешательство племянника и снисходительно махнул рукой, как бы говоря: «Я давно живу на этом свете и кое-что повидал».

— Думаю, так оно и было, — согласился Ребус. — Ронни вводит себе раствор. В доме никого не остается. Раствор — смертельный яд. Трейси, вернувшись, находит Ронни в его комнате…

— Это она так говорит, — перебил Чарли.

Ребус кивнул, признавая его право на сомнение.

— Давай предположим, что она говорит правду. Он мертв, или ей так кажется. Она пугается и убегает. Но дальше начинается сплошная неразбериха; вот тут-то мне и нужна твоя помощь, Чарли. Кто-то переносит тело Ронни на первый этаж. Зачем — неизвестно. Может быть, хотели так мило пошутить, а может быть, как заметил твой дядя, замутить воду. Как бы то ни было, примерно в это время появляется второй пакет с порошком. Трейси видела только один… — Ребус заметил, что Чарли снова собирается протестовать. — Во всяком случае, так она утверждает. Итак, Ронни использовал одну упаковку. После смерти его тело переносится вниз, и волшебным образом появляется еще одна упаковка. В ней — героин, а не тот яд, который ввел себе Ронни. И в дополнение ко всему исчезает его фотоаппарат, а затем появляется в доме, где обитаешь ты, Чарли, в твоей комнате, в черном полиэтиленовом пакете с твоими вещами.

Чарли отвел глаза. Теперь он разглядывал ковер, чайник и свою чашку.

— Да, это я взял его, — произнес он, не поднимая глаз.

— Ты взял аппарат?

— Я же сказал…

— Понятно. — Голос Ребуса звучал совершенно нейтрально. Стыд Чарли мог в любой момент превратиться в злобу. — Когда ты взял его?

— Я не смотрел на часы.

— Чарльз! — воскликнул Вандерхайд.

Племянник выпрямился, словно маленький мальчик, трепещущий перед своим дядей-колдуном.

Ребус прочистил горло. Во рту у него оставался сильный привкус «Эрл Грея».

— Когда ты вернулся, в доме был кто-нибудь?

— Нет. Никого, если не считать Ронни.

— Он лежал внизу или наверху?

— Я нашел его, раз это вам так важно, на верхней площадке. Будто он собирался спускаться вниз. Я решил, что он упал и отключился, но он выглядел очень странно. Когда человек спит, он ведь дышит. А Ронни был… как окоченевший. Кожа влажная, холодная.

— Итак, он лежал на верхней площадке лестницы?

— Да.

— Что ты стал делать?

— Я понял, что он умер. А дальше было, как во сне. Это звучит глупо… Теперь я понимаю, что я просто пытался уговорить сам себя. Я вошел к Ронни в комнату…

— Шприц там лежал?

— Я не помню.

— Ладно, не важно.

— И я подумал, что когда Трейси вернется…

— Ну?

— Господи, получается, что я какое-то чудовище.

— Почему?

— Ну, я понимал: когда она вернется в дом и увидит, что Ронни умер, она заберет все, что сможет. Я знал это совершенно точно. И поэтому взял то, что, как мне казалось, он оставил бы мне.

— На память? — едко спросил Ребус.

— Не совсем, — признал Чарли.

Ребуса вдруг кольнуло: с какой легкостью льется признание!

— Это единственная стоящая вещь, какая была у Ронни.

Вот это уже больше походило на правду. Дело, разумеется, не в том, что Чарли нуждался в деньгах: он всегда мог рассчитывать на дядю Мэттью. Конечно, его притягивала незаконность поступка. И мысль о том, что он выполняет предсмертную волю друга.

— Итак, ты взял аппарат?

Чарли кивнул.

— И сразу ушел?

— Я пошел прямо к себе. Мне передали, что заходила Трейси, малость не в себе, спрашивала меня. Я понял, что она уже знает про Ронни.

— То есть вместо того, чтобы схватить аппарат, она пошла звать тебя на помощь.

— Да.

В голосе Чарли почти слышалось раскаяние. Почти.

Ребусу было интересно, что думает обо всем этом Вандерхайд.

— Знаешь ли ты, кто такой Хайд?

— Персонаж Роберта Луиса Стивенсона.

— А еще?

Чарли пожал плечами.

— А известен ли тебе кто-либо по имени Эдвард?

— Персонаж Роберта Луиса Стивенсона.

— Я не понимаю.

— Извините, я пошутил. В «Странной истории доктора Джекила» Хайда зовут Эдвард. А я не помню никого с таким именем.

— Хорошо. Хочешь узнать одну интересную вещь, Чарли?

— Какую?

Ребус обернулся к неподвижно сидящему Вандерхайду.

— Я полагаю, твой дядя уже понял, о чем идет речь.

Вандерхайд улыбнулся.

— Вероятно. Поправьте меня, если я ошибаюсь, инспектор Ребус, но вы, наверное, хотели сказать, что раз тело переместилось из спальни на площадку лестницы, остается только предположить, что человек, переносивший его, находился в доме, когда пришел Чарли.