Кошки-мышки

По воле капитан-лейтенанта с железякой на шее гремел и журчал цветовой орган, спектр которого простирался от белесой голубизны до холодной глазурованно-лимонной желтизны и дальше до коричневатого пурпура. Небо вспыхивало алым заревом. Появлялись облачка, сначала серебристые, потом они наливались тяжелой синевой. «Так истекают кровью птицы и ангелы!» — произнес рот-говорун, после чего посреди дерзкого и вместе с тем буколического описания картин природы из облаков выскочил гидроплан «сандерленд», взявший курс на субмарину, однако гидроплан ничего не смог поделать с подлодкой, а рот-говорун, отказавшись от метафор, перешел ко второй части выступления, сухой, деловитой и как бы второстепенной: «Заглянул в перископ. Атака удалась. Похоже, рефрижератор. Идет на дно, зарываясь кормой. Командую погружение на сто десять. Идет миноносец, пеленг сто семьдесят; лево руля десять, новый курс сто двадцать — есть сто двадцать, шум винтов удаляется, вновь усиливается, пеленг сто восемьдесят, глубинные бомбы — шесть, семь, восемь, одиннадцать, гаснет свет; наконец включается аварийное освещение, посты докладывают — все в порядке. Эсминец останавливается. Последний пеленг сто шестьдесят, лево руля десять. Новый курс — сорок пять…»

К сожалению, за этими действительно увлекательными эпизодами вновь последовали описания таких явлений природы, как «атлантическая зима» или «свечение воды в Средиземном море», а также жанровая сценка «Рождество на подлодке» с непременной метлой, исполняющей роль рождественской елки. Под конец он вознесся почти до мистических высот, сравнивая подлодку, идущую домой после выполненного боевого задания, с возвращением Одиссея и прочей мишурой: «Первые чайки возвещают близость берега».

Не помню, завершил ли оберштудиенрат Клозе это выступление обычным напутствием: «А теперь за работу!», или же мы спели «Нам бури по нраву!». Яснее мне помнятся приглушенные, уважительные аплодисменты, поднимающиеся девочки и их косы. Когда я поискал Мальке глазами, его уже не было; у правого выхода лишь несколько раз мелькнул его прямой пробор, а поскольку за время выступления ноги у меня затекли, я не сразу выбрался из оконной ниши на вощеный пол актового зала.

Я сошелся с Мальке только в раздевалке, но как-то не мог сообразить, с чего начать разговор. Пока мы переодевались, пронесся тут же подтвердившийся слух: нам выпала высокая честь, ибо капитан-лейтенант хоть и немного утратил прежнюю спортивную форму, однако попросил своего бывшего учителя гимнастики Малленбрандта разрешить ему позаниматься вместе с нами в старом добром гимнастическом зале. Во время сдвоенного урока гимнастики, которым обычно заканчивались субботние занятия, капитан-лейтенант показал, на что способен, сначала нам, а потом ученикам выпускного класса, присоединившимся к нам в начале второго урока.

Коренастый, хорошо сложенный, с густой темной растительностью, он получил от Малленбрандта наши традиционные красные спортивные трусы и белую майку с красной нагрудной полосой и вышитой на ней буквой «С». Пока он переодевался, его обступила ватага ребят. Посыпались вопросы: «…можно взглянуть поближе? Сколько нужно времени, чтобы заслужить?.. А если?.. Вот приятель моего брата, который служит на торпедном катере, рассказывал…» Он терпеливо отвечал. Иногда смеялся, беспричинно, зато заразительно. Раздевалка ржала; я обратил внимание на Мальке, потому что он не смеялся, а был занят тем, что аккуратно складывал и развешивал свою одежду.

Свисток Малленбрандта призвал нас в зал к турнику. Урок вел капитан-лейтенант при деликатной поддержке Малленбрандта; особенно напрягаться нам не приходилось, так как ему самому хотелось продемонстрировать все упражнения, в том числе большие обороты на турнике с соскоком ноги врозь. Не уступал ему кроме Хоттена Зоннтага только Мальке, на которого даже смотреть было жалко, настолько тяжело вымучивал он обороты и соскок с криво разведенными коленями. Потом капитан-лейтенант показал хорошо выстроенную композицию вольных упражнений, а кадык у Мальке все еще продолжал ходить ходуном. Исполняя прыжок ласточкой с разбега через семь человек, смягченный кувырком вперед, Мальке, неловко приземлившись, похоже, подвернул ногу, поэтому сел со своим неуемным кадыком в сторону, а потом и вовсе исчез, когда в начале второго урока к нам присоединились одиннадцатиклассники. Лишь в баскетбольном матче против одиннадцатиклассников он снова принял участие, даже забросил три-четыре мяча, но мы все равно проиграли.