Кошмар: моментальные снимки

Мне казалось примечательным, что ЮСАРВ был окружён таким количеством борделей. Похоже, высшие военные чины и бордели странным образом сосуществовали в каких-то особенных, символичных отношениях, и это лишний раз доказывало, что старшие американские офицеры вдали от жён и возлюбленных ничем не отличались от пылких нижних чинов, коими они командовали. Они могли быть немногим более благоразумны, но когда дело касалось удовлетворения сексуальных потребностей, они действовали, как все остальные: весёлые кувыркания в постели с вьетнамской крольчихой были предпочтительнее еженощных эротических сновидений и траханья в кулак. Это, верно, была тяжкая служба, как думаешь?

Ну, так вот об этом мы и рассказывали домашним…

В первый день пребывания в 42-ом подразделении почтовой службы мы приводили в порядок обгоревшую столовую, предназначенную под новое почтовое помещение.

*****

Дорогие мама и папа,

Со мной всё в порядке — я в Сайгоне, в палаточном городке «Браво»…

Отсюда я могу отправлять письма бесплатно, без федерального налога…

У нас есть служанки, которые моют в палатке пол и чистят обувь…

Почта приходит с опозданием на пять дней…

Ваш Брэд

*****

Сержант, оформлявший личный состав, обратил внимание на то, что я журналист.

— Тебе бы надо сходить в отдел общественной информации, может, тебя возьмут. Служба там лучше, чем просто письма сортировать.

Я последовал совету и договорился с мастер-сержантом Биллом Темплом, главным специалистом по связям с общественностью. Темпл обещал подготовить назначение для меня в этот отдел ЮСАРВ.

— Придёшь завтра в 07.30, об остальном я позабочусь, — сказал он.

В тот вечер мы с Саттлером отправились в клуб — «Трейлз Инн» — опрокинуть по паре баночек пивка «Фальстафф». Крепкое пиво, двенадцать оборотов. На всё существовала норма: табак — шесть блоков в месяц, крепкие спиртные напитки — три бутылки по пол-литра в месяц да пива три ящика. Да, действительно тяжкая была служба. Выяснилось, что в клубе можно покупать выпивку и курево, не тратя рационные карточки.

Саттлер ушёл раньше; когда в полночь клуб закрылся, я, шатаясь, поплёлся в палатку.

Расположение было освещено слабо, особенно возле периметра, поэтому я потерял ориентацию и заблудился. И нечаянно угодил в спираль колючей проволоки. Как будто попал в тарелку с колючими спагетти: я не мог выдраться назад. Всякий раз, когда я пытался встать, проволока тащила меня назад. А ведь я только что купил в военном магазинчике новенькую цивильную одежду. И теперь ей досталось на полную катушку.

Наконец, мне удалось выкарабкаться, я был весь исцарапан, в крови от макушки до пят, «быстросохнущая и немнущаяся» рубашка была изодрана в клочья, и клочки остались болтаться на проволоке, а одна штанина оторвана полностью.

Я доковылял до палатки, Саттлер в зелёных солдатских трусах сидел на тумбочке и чистил ботинки.

— Боже правый, Брекк! Что с тобой, бился с Вьет Конгом?

— Колючая проволока, — пробурчал я, — берегись этих спиралей. Там их целые, блин, джунгли…

Едва улеглись, Тан Сон Нхут обстреляли. Более шестисот 82-мм миномётных снарядов просыпались градом на авиационную базу, выли сирены, по всему ЮСАРВ объявили «красную» степень боевой готовности.

Солдат подняли по тревоге, выдали винтовки М-14, по четыре обоймы патронов и приказали занять оборону на площадке для гольфа сразу за периметром на случай, если вьетконговцам вздумается одновременно начать полномасштабное наступление наземных частей.

Однако наступления не последовало, и с первыми лучами солнца дали отбой боеготовности. Сдав винтовки и патроны в оружейку, солдаты вернулись в палатки, возбуждённо обсуждая ночное происшествие.

Все, кроме меня.

Я валялся в постели и всё проспал. Я приоткрыл глаза, всё ещё пьяный от вчерашнего, и услышал рассказ о том, как «писаря-онанисты» изображали из себя Джона Уэйна на девятой лужайке. Я не понял, о чём речь, и не придал рассказу значения.

Под грохот взрывов шестисот мин я дрых и храпел и даже ухом не повёл. В кромешном аду, последовавшим за первым залпом, никто не удосужился проверить, все ли солдаты прибыли на позицию — лужайку для гольфа — защищать ЮСАРВ. Я не ведал об обстреле, пока ни пришёл в отдел общественной информации, где только об этом и говорили.

Было воскресенье, а воскресенья в ЮСАРВ текли медленно. Темпл предложил промочить горло, так как делать всё равно было нечего. На втором этаже стояла ванна со льдом и двумя ящиками пива «Бадвайзер».

— Сбегай, Брекк, принеси ящичек. Пивко бесплатное, специально для жаждущих, — сказал он.

Восемь утра — нужно было опохмелиться, поэтому я открыл баночку и стал знакомиться с ребятами, с которыми предстояло работать долгие месяцы.

Разговор, естественно, вертелся вокруг миномётной атаки. Мне показали в стенах дыры от осколков, полученные при предыдущем обстреле.