Кошмар на берегу: миг ужаса

Я попросил «Уикли Телеграф». Не могу вспомнить, как выглядел продавец, у которого я ее купил, но знаю точно: не отойдя даже на пару шагов, открыл газету, чтобы посмотреть, был ли там «Пикленд» Гилкриста — про миледи Суортмор, трели спинетов, мрачную комнату, занавешенную гобеленами и белокурую девочку, вышивающую картину шелком. Да, рассказ напечатали! Зов рога летел над землей эльфов, огромные волны песка у меня под ногами искрились, как перламутр, а у берега ждали русалки. Мистер Оппенхайм тоже был в номере — «Принц мошенников», глава семнадцатая. «Когда он спускался по ступеням Hôtel Splendide, гадая, стоит ли попытать удачу за ломберным столом или нет, принц Серж…» Я с наслаждением вздохнул, вышел со станции и едва не столкнулся с самым ужасным человеком из тех, с которыми меня сводила судьба. Истинное зло встречается редко! Думаю, прежде я никого подобного и не видел. Большинство из нас идиоты, склонные или не склонные к жестоким шуткам. А этот старик, как вы скоро поймете, показался мне — хотя мы не обменялись и словом — способным, без сомнения, на акт великого, искреннего и чистого зла, вроде того, что совершил Яго.

Маленький, согнувшийся под помятой черной шляпой, он нес зонт. Я помню желтоватое лицо, кривой нос и бородавку на подбородке. Говорю, «помню», но, на самом деле, его образ так ярок, словно он в этот миг стоит рядом со мной, хотя об этом и речи нет.

А дальше случилось нечто совсем уж странное! Как я уже говорил, мы почти столкнулись. Он стоял лицом к лицу со мной, смотрел на меня, и я тоже воззрился на него! Его взгляд, как мне вспоминается, был холодным, хитрым и наглым. Затем он развернулся и, вздернув распухший зонт, пошел по дороге. Зачем же я, ради всего святого, последовал за ним? Понятия не имею. Я ведь был робким и довольно пугливым ребенком. Более того, держал в руках номер обожаемой «Уикли Телеграф» и сгорал от желания его прочитать. И все же я двинулся за стариком. Годы спустя, мне кажется, что в миг, когда мы шли вдоль домов, солнце закрыла туча, сияние, источаемое их стенами, ослабло, и по улице пролетел сквозняк. Конечно, все это игра воображения, но, правда, что старикашка шагал по дороге совершенно бесшумно. Думаю, на нем были туфли с войлочными подошвами или что-то в этом роде. А еще, правда, что я шел за ним, словно привязанный.

Я уже говорил: у меня не было сомнений, что он злодей. Откуда я знал? Может, все это мои домыслы? В те дни я был совсем неопытен и с настоящим злом не сталкивался. Некое представление о нем возникало в моей голове, когда я видел школьника, отрывавшего крылья мухе, или похоть в глазах директора, поровшего одного из моих одноклассников. Но в этом старикашке чувствовалось нечто ужасное. Жестокость? Грубость? А существуют ли другие формы злобы? Уверен, что он мог быть и груб, и жесток.

Знал ли старик, что я иду следом? Должен был слышать, но вида не подавал. Наклонившись вперед, скрючившись, размахивая зонтом, он продолжал путь под солнцем и ветром. За городком мы шли песчаными тропинками, поросшими жесткой приморской травой. Добрались до берега, и ветер усилился, словно желая стать ураганом. Сердце от ужаса колотило в ребра, изнывая от болезненного восторга — странной смеси дерзости и дурного предчувствия.

Старикашка добрался до утопавшего в песках коттеджа на самом краю дюны, сбегавшей к морю, волны которого накатывали на берег, будто ослепительные серебряные колеса. Хотя солнце пылало, дом казался темным и стылым. От него, как я помню, совсем не исходило тепла. Ветер цеплялся за мои брюки. Старикашка исчез за дверью. Вцепившись в «Уикли Телеграф», я пошел следом. А потом… как только мне хватило духу? Что за заклятие пало на меня, заставив поступить против своей природы? Или это моя истинная натура на миг взяла верх?

Как бы то ни было, я замер на крыльце — только сердце бешено стучало в груди. Коттедж казался безжизненным, как на картине. А затем… я повернул дверную ручку и заглянул внутрь.

И увидел просторную кухню и духовку, распахнувшую черный зев, кухонные шкафы — пустые, окна — без занавесок. В кресле-качалке у огня сидел старик — точная копия джентльмена, за которым я шел. В комнате царил полумрак, ведь окна были совсем маленькими. Свет исходил от свечей, стоявших на козлах — двух с одного края и двух с другого. А между ними лежал труп.