Кошмар на улице Зелёных драконов (СИ)

И просто… по берегу ушел! Оставил меня одну у догоревшего костра!

Я подползла к воде с трудом. Воды зачерпнула, жадно отпила. Когда зеркало восстановилось, то, как и следовало ожидать, на мое лицо лучше было не смотреть. Я хотя бы кровавые разводы с лица отмыла. Хищник— соловей — это что—то не то. Даже если вспомнить всех съеденных мною жуков.

А вода прохладная манила. Хотя и жгла ссадины на руках.

Свиток 7 — Игра в вэйцы — 4

Из сна вывалившись от журчания оживившейся воды — старуху, к счастью, больше не видела — я заползла в воду уже вся. Ноги содранные, разумеется, защипало. Но боль напомнила, что я все еще живу. Я буду жить, значит, мой род и мои предки будут жить в моих потомках.

С трудом сняла и отстирала илом платье, пропахшее. Торопливо отмылась уже вся. Волосы все равно воняли, да и грязь въелась в косички.

На коленях выползла на берег, платье расстелила на камнях около воды, в воду вернулась, села, поморщившись, скрестив ноги, по грудь в мягкой воде и стала торопливо расплетать косички.

Вода постепенно перестала обжигать ступни, колени и руки болью. Мягко тело усталое приняла, обняла, отмыла. Мне даже немного прибавилось сил. Хотя я больше не решалась оборачиваться в соловья. Кажется, петь соловьем и летать никогда уже не смогу. Из—за моего проклятого убийцы!

Волосы расплетенные намывала илом, промывала водой, распутывала тонкие косы.

Кажется, провозилась несколько часов. Но вода давала силы. Я все еще сидела. Все еще дышала. Все еще была жива. Странно.

Что—то шлепнулось на камни на берегу.

Эн Лэй стоял, уронив к ногам тигриную тушу. У пояса крепились за лапки дохлые утки—мандаринки, прикрепленные к украшениям. И…

Я смущенно отвернулась и согнулась, прячась по шею уже в воде.

— Зачем ты пришел?! — проворчала.

— А ты думала, что сама быстро найдешь горелую Соловьиную рощу?

— Не напоминай мне! — поднялась сердито, сжав кулаки.

А он, замерев, глазами смотрел округлившимися.

На тело мое обнаженное, да мокрые змейки вьющихся от долгого плена в косах волос, спускающиеся, свивающиеся на груди, боках, плечах, руках и животе.

Трясущимися руками Эн Лэй оторвал от лапок уток. Отбросил к тигру распростертому и окровавленному. Взгляда не сводил от меня.

Я попятилась. Оступилась на мокром камне, вскрикнула, всплеснув руками.

В следующий миг воин стоял уже за моей спиной, в воде, прижимая меня за живот рукой к своей широкой груди. Сердце недодохшего никак соловья забилось встревожено. Но эти лапы утиные…

— Зачем ты убил этих несчастных птиц? — резко к нему обернулась, ударив в грудь кулаком. — Ты — феникс, а они — утки! Ты — птица как они!

Ты…

Мужчина не ответил, обзирая мою переднюю часть, отчасти еще приоткрытую из—за волос сбившихся.

Ой. Упс.

Но отойти от себя Эн Лэй не дал, зацапал меня, прижал к своему огромному мускулистому телу. Шепнул в ухо:

— Я покажу тебе рощу… в обмен на одну услугу.

— Отстань! — проворчала, уперевшись ему в грудь кулаком. — Тут еще поблизости будет много женщин.

— А я… — голос мужчины дрогнул. — Сейчас хочу.

— Там живые бабы, а тут полуиздохший воробей! — мягко напомнила я.

— Все равно… — уткнулся лицом в мои волосы, запах ила вдохнул.

— Должно быть, в гареме прежнего Владыки Бездонного ущелья осталось много красоток…

— Он мне иногда… своих женщин предлагал, — глухо ответил Эн Лэй перебирая мои мокрые волосы, пропуская их между пальцами.

— Ну и чего ж ты отказывался? Так оголодал, что бегаешь теперь за крохотными соловьями общипанными!

— Воробьями! — усмехнулся мужчина, вспомнив.

— А! — отмахнулась.

Крепкие пальцы сжались на запястье. Осторожно.

— Если Властелин Бездонного ущелья сдох или ушел, то там еще осталось сколько—то его баб…

— Иметь его баб все одно, как подбирать подтухшие объедки и высохшие крошки под его столом, — глухо сказал мне на ухо Эн Лэй.

— Ну, а я—то чего…

А он коварно упал. В воду. На спину, уволакивая меня за собой.

Мы немного утопились, рухнув на глубь с головой.

Потом, я так и не поняла, как и зачем, сидели уже, вымокшие, на берегу.

Мой убийца коварно переместился без одежды. Мол, он мне утопиться не дал, а вот его одежда… ну, случайно исчезла.

— Зачем я тебе? — устало спросила.

Но губы его внезапно закрыли мои. мешая говорить…

Потом он ушел обдирать тигра — костер, следуя широкому взмаху его мускулистой руки, опять ярко—ярко вспыхнул, хотя и остался уже почти без дров, а я торопливо побежала к платью моему, почти досохшему. Оно обнаружилось недалеко. Эн Лэй отвернулся, чтобы не смотреть. Или чтобы не смотреть, покуда я на него смотрю.

Когда пальцами дрожащими оправила уже отстиранное, чужое ханьфу, да зацепила ткань поясом, он уже серьезно разделял тигриную тушу на куски. А рядом необщипанные утки лежали.

— Уток хотя бы оставь! — взмолилась я, сжав кулаки. — Ты птица, и они птицы.

Но Эн Лэй лишь мандаринок обоих придвинул к себе поближе.

— И это говорит мне соловей, сожравший душу демона?

— Да ты… ты.!.. — я задыхалась от злости.