Кошмар По-эта

То было в садах бледных Зайса,
В садах затуманенных Зайса,
Где белый цветет нефалотис,
Предвестник полуночи нежный.
Хрустальные спят там озера,
Ручьи молчаливо струятся,
Ручьи из пещер края Катос,
Нависли где сумерек духи.
Поверх же озер и ручьев тех
Мосты из чистейшего гипса,
Мосты в белизне и с резными
Фигурами фей и злых бесов.
Мерцают здесь странные солнца,
И странен Банаписа месяц,
За валом в плюще что садится,
Густеет где вечера сумрак.
Белеет здесь Йабона дымка;
И в вихре ее мне явилась
Небесная дочь Натикана,
В венке и бела Натикана,
Власами черна Натикана,
Прекрасна челом Натикана,
И гласом сладка Натикана,
Вся в белом, любовь Натикана.
Любовью моей она стала
В эпохи еще до созданья
Созвездий и времени даже,
Когда только Йабон был создан.
Здесь жили мы целую вечность,
Как дети невинные Зайса,
В покое средь троп и беседок,
Вплетая в венки нефалотис.
How oft would we float in the twilight
Как часто парили мы в мраке
Над ширью полей и предгорий,
Белел где смиренный асталтон,
Смиренный, но чудный асталтон,
И зрели мы в мире видений
Виденья прекрасней, чем Айденн,
Виденья правдивее яви!
Так в грезах, в любви шли эпохи,
Пока не настал сезон Дзаннин,
Тот проклятый ввек сезон Дзаннин,
Когда покраснели все солнца,
Стал красным Банаписа месяц,
Окрасилась Йабона дымка.
Затем покраснели соцветья,
Озера, ручьи под мостами,
И гипс безмятежный залился
Румяным оттенком столь жутким,
Что бесы и феи резные
Зардели зловеще во мраке.
Мне зрение красным застлало,
И скрылась за плотной завесой
Небесная дочь Натикана,
Вся в белом, чиста Натикана,
Все та же любовь Натикана.
За вихрями вихри безумья
Затмили мне в немощи зренье;
Проклятое в красном все зренье,
Открыло что взору мир новый,
Мир новый во мраке и красном,
Жуть комы под жизни названьем.
И в коме под жизни названьем
Красы лицезрю я фантомы,
Красы лишь пустые фантомы,
Что Дзаннина зло все скрывают.
Я зрю их с безмерным желаньем,
Так схожи они с моей милой,
Блистают красой моей милой,
Но очи скверны их пороком,
Жестоким и лютым пороком,
Затмившим и Тафрон, и Латгоз
Красой своей вдвое страшнее.
И только в полночных виденьях
Приходит теперь Натикана,
Бледна и чиста Натикана,
Но тает при взгляде сновидца.
Ищу ее снова и снова
С Платотиса крепкою дозой,
Сварил что на винах Астарты,
Скрепляя своими слезами.
Томлюсь по садам бледным Зайса,
Чудесным садам бледным Зайса,
Где белый цветет нефалотис,
Предвестник полуночи нежный.
Последнюю дозу готовлю,
Ту дозу, что радует бесов,
Ту дозу, что красное скроет,
Жуть комы под жизни названьем.
И скоро, варю если верно,
Безумье и красное сгинут,
В глубинах червивого мрака
Оковы мои распадутся.
И снова сады будут Зайса
Белеть пред измученным взором,
И в Йабона дымке предстанет
Небесная дочь Натикана,
Бессмертная та Натикана,
Подобия коей нет в жизни.