Кошмар под Новый год

– А что я такого сказал?

– Ну, про печь.

– Не понимаю…

– А сейчас поймешь, не гони лошадей. Так чаю хотите?

– Не надо! – отказался Антон. – Я уверен, что он будет с ядом.

– Не будет. Я обещаю, – сказала Соня.

А я взял и поверил ей:

– Я буду чай. Показывай, как печь растапливать. Только что-то кухни в этом доме я не заметил.

– Пойдем покажу. – Соня встала с кресла и направилась в сторону кладовки.

– Не нравится мне это, – бормотал Антон, вставая с дивана и двигаясь следом за нами.

Мы дошли до кладовки и увидели еще одну дверь, которой прежде не было. Соня открыла ее, и мы оказались на такой же заиндевевшей кухне, как и весь дом.

Столы, стулья, а в углу – дровяная печь. Рядом с печью в ящике лежали поленья.

– Мама всегда говорила, что если в доме есть мужчина, то печь должен растапливать он, а если в доме, кроме женщины, никого нет, то огонь приходится ей разжигать, – промолвила Соня. – Мама уверяла, что лучше всего огонь может мужчина развести, огонь только мужчинам подчиняется, а над женщинами он смеется, – то за веник ухватится, то за одежду.

– Как интересно, – искренне произнес я.

Когда мы развели огонь, вскипятили воду и заварили чай, то вернулись в гостиную и расселись на прежние места. Сначала чай пили только мы с Соней. Вопреки предположению Антона, я не отравился. Тогда, глядя на меня, живого и невредимого, Антон с Аликом тоже налили себе по чашечке.

Сбылась моя мечта – я пил горячий сладкий чай.

– Дом умер сто лет назад, – обыденно сказала Соня. – Вы знаете, почему слышите этот бесконечный звук «з-з-з-з-з»?

– Нет!

– Я объясню. В момент его смерти как раз была повреждена электрическая проводка, и провода стали вот так вот жужжать. В момент появления дома все повторяется: и это «з-з-з-з-з», и сумасшедший снегопад, и… страшный холод в доме. В ту зиму было очень холодно. А летом в тот год мы перешли на паровое отопление, – со значением и гордостью сообщила Соня. – Что-то там с отоплением случилось, и дом моментально замерз. Я как раз тогда уже лежала… Растопить печь мы не могли, так как дом умер. Да и незачем уже было. Все повторяется. Раз в год – в ночь Нового года дом появляется на этом месте, а на рассвете исчезает…

– Но почему? – завопил Антон. – Почему?! Что тут такого случилось, из-за чего умер дом? Что?

Соня пожала плечами и просто промолвила:

– Я умерла. Я умерла в ночь на Новый год. Я болела, простудилась. У меня был жар. Меня не смогли спасти, и ночью я умерла. К тому времени мы с мамой жили вдвоем, без папы. Он служил в царской армии и погиб на дуэли. Мы были богаты. Смогли провести паровое отопление и электричество. И в ночь моей смерти оно почему-то сломалось… Сначала электричество, а потом отопление.

– Ты это уже говорила, – напомнил Алик.

– А, ну да… – несколько рассеянно произнесла Соня, погруженная в воспоминания вековой давности. – Я умерла. Как раз пробило без четверти двенадцать. У моей мамы больше никого не было, и она… она… она очень меня любила. Она всегда говорила, что если со мной что-то случится, то она тоже умрет… И она…

– Умерла? – подсказал я. Мой голос был отчего-то осипшим.

– Да, я тоже умерла, от горя, – раздалось за нашими спинами. Мы заорали как резаные и подскочили с дивана, расплескав на себя чай. За диваном стоял призрак худой женщины с усталым добрым лицом. Она подошла к Соне, стала рядом с креслом и опустила руки на плечи дочери. – Наверно, ночь на Новый год действительно имеет магическую силу. Моя дочь умерла. Я была убита горем. У меня сильно заболело сердце. Я, помню, подумала, что у нас есть все, кроме счастья. Дом, которому все завидовали, сад, но счастья нет!.. А потом – боль в сердце. И темнота. Очнулась я так же резко, как и потеряла сознание. Помню, что за окном сверкнула молния. Я еще подумала: какая молния зимой? Думаю, это была магия новогодней ночи, совмещенная с нашей бедой. Что-то в природе случилось. А дальше… а дальше я увидела, как дочь открывает глаза. Встает с постели. Но она была… прозрачная. Понимаете? Ее тело лежало неподвижно на постели, а душа поднялась и подошла ко мне. Я бросилась к дочери, но… пролетела сквозь нее! Это уже потом мы научились соединять души с телами, но тогда я испытала самый настоящий ужас – моя дочь рядом, но я не могу к ней прикоснуться. В момент моей смерти, в момент мыслей о том, что счастье не в богатстве, и умерло это богатство – наш дом. Мы втроем мертвы – я, дочь и дом. Мы – три призрака. Мы живем только в новогоднюю ночь. Каждая наша ночь – Новый год. Мы не знаем, обретем покой или так веки вечные будем скитаться по дому… Не знаем. Мы ничего не знаем! Мы умерли! Мы мертвы!

– Говорят, что в Новый год, что ни пожелается, все всегда произойдет, все всегда сбывается… – процитировал Алик строку из «Двенадцати месяцев».

– Что это? – спросила удивленно мать Сони.

– Да так… Один стишок… Ну что ж, мне все понятно. Вы пожелали, чтобы этого дома не было, и его нет, как и вас, – сделал тезис Алик. – Но одного никак не пойму – дом-то тут при чем? Он, на мой взгляд, тут совсем ни при чем.