Кошмар в мини-юбке

Звук шел из спальни на втором этаже. Вооружившись в гостиной каминной кочергой и фонариком, я на цыпочках стала подниматься по лестнице. В практически полной темноте, поглотившей дом, было трудно ориентироваться. Но согревала мысль, что, если в доме остались враги, что очень сомнительно, им также трудно будет меня разглядеть, а еще труднее подстрелить. Конечно, существуют приборы ночного видения, да только противник вряд ли ими пользуется. Попытка похищения, покушение на Елену — все говорило о низком уровне подготовки исполнителей, а оружие — просто смех. Какая-то банда доморощенных убийц, бандитов и шпаны. Однако их непрофессионализм тоже имел неожиданные преимущества. Ни один профессионал после провала похищения тут же не пойдет на новое, основательно не подготовившись. Тем более нападать на дом, охраняемый кучей народа, с круглосуточным постом милиции у ворот, когда до этого им не удалось справиться с одним-единственным телохранителем на лесной дороге. Столь резкое изменение тактики, скачком перешедшее от вялых угроз и идиотского покушения к полномасштабной войне, не укладывалось в голове. Двигаясь в темноте, я мысленно костерила себя последними словами. Я-то думала, что людские ресурсы врага потрепаны, и домочадцы Прохоровой могут спать спокойно в то время, пока я буду заниматься расследованием, но, похоже, людей у противника сколько угодно. Никогда ни на одну секунду нельзя допускать мысли, что ты полностью просчитала действия противника, поняла образ его мышления, его возможности — иначе проиграешь.

Однако я еще не проиграла.

Дверь в спальне была чуть приоткрыта. Для моих более-менее привыкших к темноте глаз щель дверного проема выглядела угольно-черным сгустком тьмы, и оттуда лились эти полные горя звуки. Если кто-то из детей случайно погиб, я себе этого не прощу. Я неслышно протиснулась в дверь, готовая ко всему. Фонарь в моей руке ослепительно вспыхнул, осветив сидящую на полу растрепанную и избитую женщину. Что это Елена, я поняла не сразу. Одета Прохорова была в кружевную ночную рубашку. Видать, бандиты застали ее спящей. Мое внимание привлекла голова Виталия, покоящаяся у нее на коленях. Глаза закрыты, в лице ни кровинки. Я вздрогнула, пораженная ужасной догадкой, но, посветив дальше, рассмотрела тело Виталия. Его не обезглавили, как я подумала в первую секунду.

— Кто это? — глотая рыдания, спросила Елена, подслеповато щурясь от света фонаря.

Назвавшись, я спросила, что с детьми, и тут Елену словно прорвало. Закрывая лицо ладонями, она повалилась на бок, сотрясаясь, словно в припадке. Плач перерос в вой раненой волчицы. Выругавшись, я присела к Виталию и пощупала пульс на шейной артерии. Жив. Вероятно, оглушен.

— Это ты виновата! — визжа, бросилась на меня Елена и тут же получила звонкую пощечину, вернувшую ее в чувство.

— Что, готовы рассказать мне, что случилось? — спросила я у нее.

Елена согласно кивнула, содрогаясь всем телом. Язык никак не желал ее слушаться. Речь была бессвязна. Но я догадалась, о чем она пытается сказать, так как примерно знала, что произошло.

Детей похитили. Похитителей возглавлял именно Тарик. Виталий, «случайно» оказавшийся в ее спальне в трусах, кинулся на бандитов и получил дубинкой по голове. Что случилось с остальными охранниками во время нападения, Елена не знала. Ее насильно удерживали в комнате, пока нападавшие орудовали в доме. Телефон не работал. Света не было. Елена сидела во тьме рядом с Виталием, страшась выйти, даже когда бандиты покинули дом и все звуки затихли. Виталий не дышал, и она решила, что он мертв, отчего на душе стало просто невыносимо.

— Зачем Тарик похитил Алину, она же не его ребенок? — спросила я.

— Он сказал, что ее убьет, если я… — Елена захлебнулась словами. — Если я попытаюсь разыскивать их или расскажу в милиции о нем. Он как обезумел. Бил меня и кричал, чтобы я не смела ему мешать. Как же мне жить теперь?

— Возьмите себя в руки. Я все устрою, — пообещала я твердо. — Я знаю, где Тарик держит детей, я их верну.

— Нет, — вскрикнула Елена, будто ее ножом ударили в сердце. — Не смей к ним приближаться! Он убьет Алину, убьет!

— А что вы предлагаете? — спросила я у нее. — Хотите, чтобы ваших детей вывезли за границу, хотите их больше никогда не увидеть? Вы смиритесь с этим? Дети будут жить с человеком, который угрожает убить одного из них?

— Но он же ее убьет! — с ужасом в глазах произнесла Елена.

В словах ее не слышалось уверенности. Прохорову разрывали противоречия.

— Я не допущу этого, — заверила я Елену. — Где ваш мобильник? Надо вызвать милицию и аварийную службу горэлектросети, чтобы восстановить освещение.

— Мой телефон Тарик разбил, — всхлипнула Елена. — Я схватила его с ночного столика, когда он ворвался, хотела позвонить, даже сама не знаю куда, а он вырвал его и разбил мне о голову. У него были такие страшные глаза.

— Не думайте об этом, — велела я, помогая Прохоровой подняться с пола. Мой телефон также пострадал во время заплыва у дебаркадера, так что оставалось надеяться на Родиона и его телефон.