Кошмарная клиника

— Пользуясь моим плохим зрением, — продолжал Хэл, показывая себе на очки, — они изготовили поддельные ключи, подменили ими настоящие и проникли внутрь Хранилища, чтобы уничтожить документы, свидетельствующие об их преступлениях!

— Мы не собирались уничтожать досье, — возразил Клаус, — мы хотели очистить себя от подозрений. Я сожалею, что мы обманули вас, Хэл, и сожалею, что некоторые шкафы опрокинулись, но…

— Опрокинулись? — повторил Хэл. — Вы не просто опрокинули шкафы. — Он посмотрел на детей, тяжко вздохнул и потом повернулся лицом к аудитории. — Эти дети совершили поджог, — сказал он. — В эту минуту горит Хранилище Документов.

Глава двенадцатая

Этим вечером я сижу в одиночестве, и одинок я в результате жестокого поворота судьбы. Выражение это в данном случае подразумевает, что все в моей жизни пошло не так, как я ожидал. Когда-то я был всем доволен, у меня был уютный дом, успешная карьера, любимая женщина и надежнейшая пишущая машинка. Но все это у меня отняли, и от тех счастливых дней осталась лишь татуировка на левой щиколотке. Я сижу сейчас в тесной каморке, пишу печатными буквами большущим карандашом, и мне кажется, что вся моя жизнь — не что иное, как печальная пьеса, поставленная для чужого развлечения, и что драматург, сочинивший этот жестокий поворот судьбы, находится где-то высоко надо мной и покатывается со смеху, глядя на свое творение. Испытывать такое ощущение неприятно, и вдвойне неприятно, если такой жестокий поворот судьбы свершается, когда вы и в самом деле стоите на подмостках и кто-то высоко над вами покатывается со смеху, как это и происходило с Бодлерами в операционном театре больницы. Дети едва успели выслушать обвинение Хэла в поджоге, как тут же услыхали знакомый грубый смех, исходивший из динамика у них над головой. Дети уже слыхали этот смех, когда Маттатиас в первый раз поймал тройняшек Квегмайров и когда он запер Бодлеров в Камере-Люкс. Это был торжествующий смех того, кто придумал дьявольский план и преуспел в нем, и звучал смех всегда так, будто некто отпустил удачную шутку. Маттатиас смеялся по скрипучей системе внутренней связи, и потому голос его звучал точно через алюминиевую фольгу, и все же настолько громко, что способствовал выветриванию наркоза, и Вайолет что-то забормотала и пошевелила руками.

— Ух ты! — С этим возгласом Маттатиас оборвал смех, так как сообразил, что микрофон включен. — Говорит Маттатиас, Зав Человеческими Ресурсами. Важное сообщение. В больнице бушует пожар. Он начался в Хранилище Документов, которое подожгли убийцы Бодлеры, и теперь пламя уже охватило Отделение Больного Горла, Отделение Отдавленных Пальцев Ног и Отделение Нечаянно Проглоченных Вещей. Сироты пока не пойманы, поэтому делайте все, чтобы найти их. После того как поджигатели и убийцы будут схвачены, вы имеете возможность попробовать спасти остатки больных, окруженных огнем. На этом все.

— Так и вижу заголовок, — проговорила репортерша, — «Убийцы Бодлеры сжигают документацию». Вот погодите, когда это увидят читатели «Дейли пунктилио»!

— Пусть кто-нибудь сообщит Маттатиасу, что мы поймали детей! — ликующе прокричала одна из медсестер. — Вам, щенкам несчастным, не поздоровится! Вы одновременно и убийцы, и поджигатели, и поддельные врачи…

— Это неправда… — начал было Клаус, но, оглядевшись вокруг, понял, что вряд ли кто-нибудь ему поверит. Он посмотрел на поддельную связку ключей в руках Хэла, с помощью которых он и сестры проникли в Хранилище Документов. Он посмотрел на белый халат, с помощью которого выдавал себя за врача. Он посмотрел на ржавое лезвие, которое только что держал над сестрой. Вспомнил, как он и его сестры в пору их пребывания у Дяди Монти вручили мистеру По несколько предметов в качестве доказательства олафовского коварного замысла, и в результате Олафа арестовали. И теперь Клаус очень опасался, что то же случится и с ними.

— Окружайте их! — скомандовал крюкастый, указывая на детей искривленной перчаткой. — Но будьте осторожны — книжный червяк все еще держит нож!

Олафовские начали медленно подступать к детям. Солнышко захныкала от страха, и Клаус поднял ее и посадил на каталку.

— Арестуйте Бодлеров! — закричал какой-то врач.

— А мы что делаем, болван! — раздраженно ответила Эсме. Но когда она повернулась лицом к Бодлерам, они увидели, что Эсме им подмигивает. — Мы схватим только одного из вас, — сказала она тихо, чтобы не услышала публика. Она наклонилась и обеими когтистыми руками взялась за каблуки-стилеты. — Эти каблуки не только позволяют мне выглядеть шикарной и женственной. — Она сняла туфли и направила их стилетами на детей. — Ими можно отлично перерезать детям горло. Двое отродий будут убиты при попытке бежать от правосудия, а малявка достанется нам — через нее мы добьемся наследства.

— Никогда вам не добраться до нашего наследства, — отозвался Клаус, — и до нашего горла тоже.

— Это мы еще посмотрим! — И Эсме сделала выпад туфлей в сторону Клауса, точно шпагой. Тот быстро присел и услышал над головой пронзительное «вж-ж-ж!»