Кошмары

Вы ошибаетесь, чудеса еще бывают, и вы это прекрасно знаете, господин барон! И я помню, что вы сами пережили нечто подобное, будучи лейтенантом в Каринтии. Вы ехали верхом по большой дороге; между одним крестьянским домом и сараем стояло прекрасное, большое сливовое дерево. Вы оглядели сливы и сказали: «Ах, если бы они были зрелые!» Вы стали искать на ветвях зрелые плоды, но все они были зеленые и твердые – созревать им было еще месяц, не меньше. Но когда вы на следующее утро проезжали по той дороге, оказалось, плоды стали годными. Разве не чудо? Конечно, вы сейчас же нашли подходящее объяснение. Дом и сарай, между которыми росло сливовое дерево, сгорели в ту ночь; пламя не коснулось дерева, но вследствие страшной жары сливы созрели… возможно, но разве не остается все-таки чудо чудом, если даже его можно так или иначе объяснить?

И если мне – или вам – завтра утром придет в голову задуматься над тем, как все это случилось, как вы превратились в меня, то, скажите, господин барон, разве не останется эта метаморфоза истинным чудом, волшебством?

Страница 1002, почерк барона:

И… и… и ты называешь себя леди! Это уж слишком – ты просто…

Нет, я останусь вежливым. Ладно, ладно, ты забираешь все, что я есть и что у меня есть. Ты точно знаешь, как я страдаю, хочешь увидеть, как я схожу с ума. И все же, прежде чем я… прежде чем я уйду, я должен кое-что спросить. Будь я проклят за то, что спрашиваю. Нет другого места, где я мог бы убежать от тебя. Я спрашиваю, ты слышишь меня; я прошу тебя только об одном. Оставь мне что-нибудь, во что не будешь вмешиваться.

Ты, безусловно, должна блюсти ко мне некоторый пиетет, ведь я дал тебе все. Просто оставь мне – это ведь мелочь, – оставь мне эти страницы. Не пиши здесь больше. Позволь мне хотя бы здесь оставаться самим собой.

Барон Езус Мария фон Фридель.

Страница 1003, женский почерк:

Мой дорогой барон!

На самом деле я вовсе не в долгу перед вами. Я здесь вместо вас, а не посредством вас. Мне не за что быть благодарной. Только из сострадания к вам, мой бедный ужасный родитель, я обещаю не писать больше в нашем, а вовсе не в твоем дневнике. Уразумейте, что это обещание действует до тех пор, пока вы не спровоцируете меня своим поведением на некоторые замечания и ремарки.

С искренними комплиментами – Мария, баронесса фон Фридель.

Страница 1008, почерк барона:

Я осмотрел все комнаты в замке. Я узнаю все свои комнаты, но где она живет, никак не пойму. У нее, безусловно, преимущество передо мной, потому что она может помнить все, что происходит, когда она – это я, но я не могу вспомнить ничего или почти ничего из того, что происходит, когда я – это она.

Ее комнаты находятся в задней части дома, рядом с лесом. Она также перенесла туда рояль. Их там три – гостиная, спальня и гардеробная. Я открыл комод и шкаф в ее спальне. Они были полны женской одежды и других женских вещей. Внезапно дверь открылась, и вошла молодая горничная, которую я никогда раньше не видел.

– Могу я поцеловать вашу руку, милостивая леди баронесса? – спросила она. – Вам помочь переодеться?

Я махнул ей, чтобы она уходила. У меня есть горничная, когда я – это она! И все слуги называют меня баронессой, когда я перехожу в эти комнаты! Я открыл ее письменный стол – по-видимому, она очень организованна. Все квитанции лежат в красивых маленьких конвертах. На столе – листок бумаги с написанными на нем заметками: Заказать сосновое мыло «Крем Симон»[40]! И эльзасскую воду! А под ними – следующие слова: Во что бы то ни стало сшейте черное платье, когда он наконец…

Когда он, наконец, что? Очевидно, когда я, наконец, полностью исчезну! Тогда она наденет черное – и будет в трауре! Как трогательно!

Я выбежал из ее комнат. У меня вдруг возникло ощущение, что я снова преображусь, если останусь там еще на секунду. Я закрыл дверь; выдохнул с облегчением, убедившись, что я все еще в себе.

Я поднялся в комнату тети Кристины. Она была старшей из трех моих теток, притом прожила намного дольше остальных. Я вошел в ее комнату. Не был тут с тех самых пор, как вернулся в замок Айблинг. Шторы были задернуты, солнечный свет еле-еле пробивался сквозь них. Пыль толстым слоем крыла все вокруг. От декоративных покрывал на стульях и диванах исходил слабый аромат лаванды.