Кошмары

– У меня нет ни малейшего желания выслушивать этот плач Иеремии[10]! – отмахнулась женщина. – То, что я вам сказала, не было призывом к действию. Подобное уже сотни тысяч раз написано и сказано и конкретно к вам не имело никакого отношения! То, что мои слова каким-то образом повлияли на вас и ваши действия, – ваша личная ответственность!

– Я этого и не отрицаю, – парировал банкир. – Однако это все из-за вашего влияния. То, что моя порядочность ранее инстинктивно отвергала, из ваших уст вдруг прозвучало неопровержимой истиной. И потому, сударыня, вы также несете за это ответственность!

Она швырнула сигарету в полумрак комнаты. Ее голос молнией разрезал воздух:

– Господин Ульбинг, вы ведь непривлекательный мужчина и об этом наверняка догадываетесь! Смотреть на вас – сомнительное удовольствие! Вы хотя бы бреетесь? Я и представить себе не могу, как вы можете каждое утро стоять перед зеркалом с лезвием в руке и не испытывать желания перерезать собственное горло! Тогда бы вас и угрызения совести перестали мучить!

Доктор Эрхардт подавил улыбку.

– Давайте не будем переходить на личности! – сказал он. – Господин Рандольф Ульбинг более джентльмен, чем вы предполагаете, госпожа Стуйвезант. То, что он должен сказать, достаточно постыдно для вас!

Банкир вынул из портфеля пару документов:

– Я пришел к заключению, сударыня, и можете мне поверить, я готов его отстаивать чем угодно, что вы определенно одна из лучших и выдающихся личностей, которые когда-либо жили. Сама госпожа Мари Стуйвезант совершенно неспособна совершить какой-либо низменный поступок. О вашей неимоверной и трогательной любви к животным знает каждый, кто хотя бы раз встречал вас. Также доподлинно известно, что три четверти ваших внушительных доходов вы жертвуете на благотворительность или даете взаймы без постоянных напоминаний о долге в дальнейшем. Еще госпожа Стуйвезант из года в год поддерживала юных художников и студентов, при этом делала это так, что ни один ее подарок не выглядел унизительным подаянием. В годы войны и после нее она была так самоотверженна…

Женщина хлопнула перчаткой по колену.

– Прервите вашу речь, господин Ульбинг! – воскликнула она. – Раз уж мне не особо приятен тот факт, что вы держите меня здесь как преступницу, определенно мне досадно и даже невыносимо то, что вы ведете счет моим достоинствам. Я настоятельно прошу вас, господа, воздержаться от подобного.

Банкир Ульбинг смутился и обвел взглядом других присутствующих.

– Левенштайн! – гаркнул доктор Эрхардт. – Разве вы не брали на себя обязанность руководить процессом?!

Адвокат всполошился. Он снова схватился за бутылку графа, наполнил стакан и осушил его короткими глотками.

– Передайте мне документы, – промямлил он. Господин фон Айкс протянул ему бумаги. – Я полагаю, – продолжил он, – все господа согласятся, что желание дамы следует уважать. Только чтобы оправдать нас, госпожа Мари, я хотел бы отметить, что именно в этом направлении мы старались собрать как можно больше материала. Поскольку всем известно, что хорошее очень быстро забывается, в то время как плохое укореняется и прорастает. Мы все здесь совершенно убеждены, что узнали лишь малую часть о тех добрых делах, которые вы совершили за свою жизнь. Мы ведь даже знаем, что как минимум трижды вы рисковали собственной жизнью, чтобы спасти другого. И однажды это была собака. Вы не единожды проявляли такое мужество, которое оказало бы величайшую честь моим лучшим боевым товарищам, и в то же время с таким же похвальным мужеством неоднократно демонстрировали презрение ко всему, что противостояло вам. Никогда вы никому намеренно не причинили зла, и я должен сказать, мы не знаем ни одной более благородной женщины.

– Зигфрид! – оборвала его женщина. Это прозвучало с укором.

– Еще немного! – продолжил он. – Я должен это сказать, потому что именно это объясняет чудовищные возможности вашего влияния. Госпожа Мари Стуйвезант, вас совершенно справедливо считают самой утонченной женщиной нашего столетия. В любом искусстве вы обладаете куда большим вкусом, чем лучшие художники нашего времени. О том, как виртуозно вы владеете пером и кистью, постоянно говорят все представители современного искусства и литературы. Перед вашим шармом и красотой не может устоять ни один мужчина. Прошу, не перебивайте меня, я почти закончил, хотя мог бы часами восхвалять ваши таланты. Только я все же должен подчеркнуть, что есть нечто, что само по себе главным образом для нас стало совершенной неожиданностью. А именно: вы, госпожа Мари Стуйвезант, прошли вброд через болото порока и разврата, утопая лишь по колено, и сохранили чистую душу, которой ныне обладают немногие.

– Аминь, – выдохнула женщина. – Надеюсь, теперь эта глава прочитана!