Кошмары Грейнджер (ЛП)

Поначалу она жила в страхе, что полюбит его. Наличие ребенка ранило ее, и ее добивали продолжающиеся кошмары (когда ты чувствуешь это надавливание, тело помнит). Что если он заложил этот инстинкт в нее? Хвататься за его детей и обожать их, вне зависимости от того, что он делал с ней тюрьме?

Потом еще одна ужасающая мысль возникла у нее. Возможно, он стер все ее желания иметь детей, чтобы он мог вложить в нее своих детей без препятствий. Доставать их из нее, только чтобы вновь вложить еще одного.

Пока она не умрет.

Пока она не будет скормлена фестралам.

Наконец, Флер заметила ее взгляд в пустоту и забрала ее в дом, пытаясь отвлечь ее готовкой или накрашиванием ногтей.

Но после того, как это произошло – когда его ребенок появился на свет – она смогла начать собирать свою жизнь по кусочкам.

***

– Я подумала, – начала Флер заговорческим тоном, барабаня пальцами по дивану, – когда мы придем к ним… когда мы поздороваемся…

– Флер, – Гермиона остановила ее. Спустя шесть недель жизни в соседнем доме, избегая своих собственных родителей и накладывая заглушающие заклятье одно за другим, лишь бы не слышать плач ребенка Долохова по ночам, она собиралась прийти поздороваться.

И это заставляло ее испытывать страх.

– Твои волосы, – произнесла Флер, пристально посмотрев на нее. – Коса их не слишком стягивает? Знаешь, когда в жизни женщины происходит что-то важное, ее прическа должна меняться.

Каждый важный день в своей жизни ты будешь истекать кровью вот так….

Гермиона заставила себя сесть рядом на диване и сфокусировалась на волосах. Они выглядели немного иначе.

– А что сделала ты, когда родила?

– Долго истекала кровью, – отметила она. – А потом мы пошли в парикмахерскую. Чтобы убрать немного длины, – Флер посмотрела поверх нее. – Знаешь, возможно твоей матери тоже не помешает обновление. Потому что она тоже стала матерью. Вы можете сделать это вместе.

Все ее инстинкты кричали, но что-то в Гермионе замерло. Это был важный день. Она может определить его для себя, как ей хочется. Без крови.

Мы можем… Мы должны…

– Да. Пришло время для новой прически, – заключила Флер. Она обхватила пряди волос Гермионы, выглядя как садовник, – Я нашла недалеко маггловскую парикмахерскую – женщина-сквиб, но у нее “золотые” руки. Должны быть. Мы должны пойти потом.

Полтора часа спустя, Гермиона чувствовала себя почти смущенно, стоя в гостиной дома родителей.

– Малышка Титания, – Джин покачивала ребенка на груди, с волнением смотря на Гермиону в их гостиной. Серые глаза Титании открылись и сонно окинули комнату, перед тем как снова закрыться с тихим вздохом, – Титания Грейнджер.

Гермиона пыталась подобрать слова. Во рту у нее пересохло. Ребенок Долохова – Титания Грейнджер.

– Значит, вы оба любите Шекспира, да?

– На самом деле, да, – Джон слабо улыбнулся. – Это имя из одного его романа. Как и имя «Гермиона».

Гермиона едва могла дышать.

– Я полагаю, что так и есть, да.

– Ты можешь немного или столько, сколько захочешь, провести времени с ней или с нами, – Джен всхлипнула, когда засмеялась сквозь слезы. – Мы слишком старые. Люди думают, что мы дедушка с бабушкой, когда мы берем ее в магазин. Говорят, у нее нос Джона.

Гермиона сглотнула. Ей было интересно, есть ли у нее черты с другой стороны.

Серые глаза Долохова. Возможно, черты его матери – изнасилованной и скормленной фестралами. Или человека, который вложил Долохова в нее. Гермиона заметила, что ее руки медленно проводят по шраму, полученному от Долохова, на бедре, перед тем как очнулась под пристальным взглядом ее матери и замерла.

– Мы с Флер хотели пойти сделать прическу сегодня. Хотите пойти с нами?