Космическая чума

Я замер и с гневом посмотрел ему в лицо. Он ничего не скрывал, просто был мекстромом. И все же на миг запнулся.

– Взгляните на меня! – рявкнул я. – Разве вправе один человек, или даже какая-то группа, скрывать, утаивать или держать в руках какой-то процесс, который можно использовать, чтобы спасти человеческую жизнь.

– Этот аргумент уже приводился ранее. Вы, может быть, по-своему и правы. Но, к моему счастью, мистер Корнелл, у меня есть секрет, а у вас – нет, и тут уж ничего не поделаешь. Я имею право использовать его на тех людях, которые, по моему мнению, в большей мере будут способствовать прогрессу человеческой расы. Однако не стоит снова вдаваться в скучные и надоедливые дискуссии. Как сказал один древнегреческий философ, сколько с человеком не спорь, а мысли его не переделаешь. С другой стороны, думается, вы нам кое в чем могли бы услужить, хоть и против своей воли.

– Да? И что я с этого буду иметь? Наверное, нужно кого-то убить? – я цинично оглядел его и добавил: – Или, может, спросить, кого я должен убрать? Вы же знаете, как я люблю подобные штучки.

– Не смейтесь, я серьезно, – сообщил он.

– Тогда хватит юлить! Выкладывайте! – взорвался я. – Вы в курсе, я нет. Поэтому, если хотите меня заинтересовать, лучше говорите, чтобы мне не ломать голову.

– Вы, конечно, были переносчиком. Может, им и остались. Но определить это мы не в силах. Собственно, мы могли бы, если бы…

– Ради Бога, кончайте, – вскрикнул я. – Что вы темните.

– Простите, – сказал он извиняющимся тоном, от которого меня пробрало до мозга костей.

Он немного помялся и продолжил:

– Если бы остались переносчиком, то могли бы принести пользу Медицинскому центру. Теперь понимаете?

Еще бы не понять. Как нормальные люди, они ничего против меня не имели, только пинали туда-сюда и подбирали за мной жертвы. А теперь, когда я сам стал жертвой, они обеспечат мне «лечение», если только я побожусь объехать всю страну, намеренно заражая подобранных ими людей. Либо это, либо ложись и подыхай. Вряд ли специалиста Фелпса внезапно осенила подобная мысль. Он вынашивал ее давно, выжидая развязки второго деликатного вопроса, когда мне деваться будет некуда, и останется лишь терзаться угрызениями совести. А кому-то, несомненно, достанется роль спасителя-чудотворца.

– Здесь есть одно скользкое место, – сказал он мягко. – Если мы вас вылечим, нам придется полагаться только на вашу честность и порядочность, чтобы получить обещанное. Мы не так наивны, мистер Корнелл. Мы с вами отлично понимаем, что честное слово – лишь джентльменское соглашение. Поскольку, на ваш взгляд, медицинское обслуживание не совместимо с дискриминацией, а наша программа улучшения человеческой расы путем выборочной селекции претит вашим чувствам, вы будете связаны лишь честным словом. Разве не так?

Что мне было ответить? То будут, то не будут, то пять будут! Чего Фелпс добивается?

– Станьте на мое место, мистер Корнелл. Уверен, что вы бы искали какую-нибудь дополнительную управу на меня. По той же причине я продолжаю искать такой рычаг против вас. Между тем, мистер Корнелл, мы должны посмотреть, стоит ли вообще пытаться искать с вами реальную основу для соглашения. Ведь вы можете перестать быть переносчиком, сами знаете.

– Да, – ответил я мрачно.

– Между тем, – сказал он бодро, – мы наконец можем начать лечение вашего пальца. Мне было бы неприятно, если бы вы уклонились от сделки, потому что мы не в силах вылечить все ваше тело сразу.

Он просунул голову в дверь и позвал сестру, которая вошла с черным саквояжем. Она извлекла из него подкожный инъектор и маленькую металлическую коробочку, на которой находилась тонкая раздвижная платформочка и несколько крошечных ремешков. Он притянул ими мой палец к платформе и вставил в ближайшую розетку длинный шнур.

Маленькие шторки раздвинулись, ближняя к запястью быстро завибрировала и чуть передвинулась, оставив ощущение невыносимого зуда. Край створки изогнулся, вывернув кончик пальца под углом в шестьдесят градусов. Это движение повторялось неоднократно – медленно, но регулярно.

– Не стану врать, – сказал он наставительно, – это будет очень болезненно.

Он поднес подкожный инъектор к концу фаланги и нажал спуск. На миг палец онемел, и по нему растекся приятный холодок. Потом шок прошел, и кончик пальца, весь палец, а потом и часть руки охватила жуткая невыносимая боль, которую вряд ли чувствовал хоть один смертный. Вспышки и волны боли поднимались по руке к локтю, сводя мышцы предплечья, нервный узел в локте гудел, посылая усиливающиеся волны вибрирующих иголочек к моему плечу. Моя рука стала источником жгучего жара и морозного холода, и все это время боль ломала, выкручивала и сотрясала мое тело.

Фелпс вытер мое мокрое лицо полотенцем, вынул еще один инъектор и всадил мне в плечо. Дрянь постепенно подействовала, и жуткая боль начала спадать. Пусть не совсем, но уменьшилась от совершенно невыносимой до едва ощутимой.

На миг я понял, почему животное, попавшее в капкан, отгрызает собственную лапу, чтобы вырваться из ловушки.