Космическая фантастика, или Космос будет нашим!

Впереди была заваленная осколками скал площадка, а на одном из камней сидела и плакала девушка. Через мгновение Лайма Орестовна, решительно отстранив растерявшуюся Сяо-се, подбежала к ней.

— Глупышка! Ну, чего нюни распустила? Не надо плакать, слышишь? Хоть и не знаю, отчего ревёшь, а всё равно не надо! Ну-ка накинь штормовку. Надо же, на такую высотищу влезла в легком платьице.

— Не надо. — Девушка отодвинулась.

— Не блажи! — приказала Лайма Орестовна. — Тоже мне, героиня, расселась на ледяном камне, а у самой даже чулочки не надеты. Давай быстренько поднимайся, а то простудишься. Вот у меня внучка — во что только пузо не кутает, лишь бы ребёнка не застудить.

В ответ девушка упала ничком на камень и отчаянно, неудержимо расплакалась.

— Я… у меня… — выговаривала она между рыданиями, — у меня их никогда не будет… детей… никогда-никогда!..

Она резко поднялась и, глядя покрасневшими глазами сквозь Лайму Орестовну, сказала неестественно спокойным голосом:

— Знаете, что он мне заявил, когда понял, что детей действительно не будет? Что он не может оставаться со мной просто так. И ведь он не хотел детей, а всё равно ушёл. И другие потом тоже. А теперь я сама ушла, а он отпустил. И все из-за этого.

— Мерзавцы, — пробормотала Лайма Орестовна.

— Почему же? Вовсе нет. Просто, когда заранее известно, что ничего не будет, то получается не всерьёз. А им это обидно, они же мужчины. Вот и выходит, что для всех любовь, а для меня так… мелкий разврат.

— Не понимаю! — громко воскликнула Лайма Орестовна, и эхо несколько раз повторило возглас. — Ну, скажи, могу я сейчас себе друга найти? Да сколько угодно! Так неужели он стал бы от меня детей требовать? Ни в жизнь!

— Вы просто пожилая женщина, а я урод. Вот и вся разница.

— Урод?! С такой-то мордашкой? Значит, так. Зовут тебя как?

— Сатат.

— Собирайся, Сатат, поедешь с нами. Мы с Сяо-се решили бросить внуков, правнуков и праправнуков и зажить отдельно. Тебя мы берём в компанию. С этой минуты тебе будет, скажем, шестьдесят лет. Образуем колонию и отобьём у молодых всех ухажёров. В порядке борьбы с рождаемостью. Согласия не спрашиваю, всё равно заставлю. А вот, кстати, гравилёт. Пока мы с тобой беседовали, Сяо-се позаботилась.

— Спасибо вам большое, — сказала Сатат.

— Сяо-се, вот ты и дождалась большой благодарности, — сказала Лайма Орестовна, и подруги рассмеялись чему-то ещё непонятному для Сатат.

Три женщины шли по гулкой металлической дороге. Справа тянулась стена, изрезанная проёмами многочисленных дверей. Высоко над головой переплетались какие-то трубы и массивные балки перекрытий. Чмокающий присосками механизм, наваривающий на потолок листы голубого пластика, казался уродливой гипертрофированной мухой.

— Очень мило, — говорила Лайма Орестовна. — Тут квартиры, а напротив деревья посадят. Выходишь и прямо оказываешься в саду. Всю жизнь мечтала.

— А высоты хватит для деревьев? — спросила Сатат.

— Конечно, до потолка двенадцать метров. Я узнавала.

— Лаймочка, ты какую квартиру хочешь? Давай эту возьмём? — предложила Сяо-се.

— Нет уж. Я выбрала самый верхний этаж. Не желаю, чтобы у меня над головой топали.

— Я не знала, что у тебя такой тонкий слух, — заметила Сяо-се.

— Всё равно, — повторила Лайма Орестовна, — верхний этаж лучше всех. И стоянка гравилётов недалеко.

— Гравилёт можно к балкону вызывать.

— Что ты ко мне привязалась? Просто хочется жить на верхнем этаже. К звёздам ближе.

— А зачем нам вообще жить в мегаполисе? — сказала Сатат. — По-моему, коттедж где-нибудь на берегу озера был бы гораздо лучше.

— Нет. Теперь на берегу озера не поселишься. Всё застроено. Расплодилось народу сверх меры. Уголка живого нету.

— А заповедники…

— Вот то-то и оно, что одни заповедники остались. Только ими природу не спасёшь. Я уж вам расскажу, всё равно все знают. Мировой Совет хочет объявить заповедными все места, где осталось хоть что-то. А люди будут жить в мегаполисах. По семь миллионов человек в доме. И никаких коттеджей до тех пор, пока не освоят других планет. Так что начинаем, девоньки, на новом месте обживаться. А многодетным чадам нашим пусть будет стыдно.

3. АТАВИЗМ