Космическая метка

Хорошее в голову шло с трудом, то и дело возвращая в реальный мир и погружая в мрачное настроение. Но стоило Старшему Ан Брадосу начать стонать, как до меня дошло, что своими действиями не восстанавливаю поврежденную плоть, а разрушаю связь между телом и душой.

Перед глазами молодое лицо отца, юный Пинер с деревянным мечом наперевес бежит убивать злобного копира, который подселился в тело старшего брата.

В игре меня назначили императором, что спасет малыша от собственной глупости. Но и с копиром поступит благородно, вернет в толщу земли, где древнее существо будет дожить свой век в согласии с природой.

— Достаточно! — звонко проговорил Иен. На теле и следа не осталось от ранений, полученных в неравном бою, — О чем ты думал? Негатив чуть не убил меня, а потом резкий прилив положительно-оздоровительной энергии.

— О Копироборце Пинере, — ответил с печалью в голосе.

Настроение мужчины резко изменилось. Улыбка медленно сползла с лица, осталась легкая грусть.

Я предложил таким же образом излечить дурман в голове марианца. Но брат объяснил, что не уверен в благополучном исходе дела. Потому что моя сила нестабильна, как и эмоции. ко всему прочему, не известно вещество, которым отравили Дита. Оно дает очень странную реакцию, то возвращая в нормальный мир, то снова погружая в грезы среди туманов.

Транспортировка Александра усложнялась наличием у мужчины крыльев, которые цеплялись за каждый угол или застревали в узком проходе. Не придумав ничего лучше, я перевязал ремнем, снятым с брюк марианца, крылья и тело. Не думаю, что новоиспеченному родственнику понравится скованность, но другого выбора не осталось. Необходимо спешить, пока Хагсам Пул не подвел войска к центральной площади.

— Малик! — раздалось из переговорного устройства на руке Александра. То самое, что повесила София. Хорошо, что именно Гретан осматривал мужчину перед посадкой на корабль.

— Сорин? Тебя плохо слышно! — прокричал шипящему прибору. Секунда и перед нами всплыла голограмма с изображением Андоса.

— София использовала иглу не по назначению, — голос друга дрогнул, а Иен выпустил руку Дита. Тот упал к ногам брата и застонал.

Взгляд Иена потух, из него ушли недавнее веселье и задор, а душа наполнилась переживаниями и страхом. Брат пошатнулся, словно выпил изрядную порцию вина, одной рукою опираясь на стену, а другой прикрывая глаза.

— Что случилось? — спросил дрожащим голосом Иен, боясь услышать самый страшный ответ.

— Она укололась, — коротко бросил Сорин и голограмма погасла.

Я видел, как белый, словно чистый лист, Иен сползает по шершавой стене, пачкая одежду и оставляя глубокие царапины на спине. Он не плакал, а сидел не шевелясь и смотрел в одну точку, будто в ней спасение. Несколько раз пытался достучаться до брата, но он оставался в своем мире.

О какой игле речь я не ведал, но, видимо, предмет был крайне опасен.

Не будет света в сердце боле.

Печаль осталась навсегда.

Не по своей, безумной воле.

Пришла отчаянно беда.

Ее звенящие мотивы

Клочками душу разорвут.

Скорбь, боль становятся едины

И за собой тоску зовут.

Кричать, рвать волосы осталось,

Слезами заливая пол.

В душе рождается усталость,

И пустоты немой укор.

…

Песня Иена звучала на древнем языке. Я плохо изучал старинные трактаты, оттого с трудом перевел первую половину. Но смысл, которым наполняло душу скорбная мелодия, заставил разозлиться.

— Прекрати! — повысил голос на брата, как десять лет назад кричал он. В тот самый день, когда для Пинера исполняли подобную песню.

— Ничего не известно, а ты, — остановил порыв высказаться нелицеприятно на брата, потому что он не слышал меня, полностью погруженный в страшные мысли. Сломленный и слабый. Таким никогда не видел Иена. Большие зеленые глаза, что вернули естественный цвет не так давно, словно покрылись белым налетом. Взгляд потух, наполнившись безразличием. Волосы, оттенок губ и кожи вторили сердечной тоске.

— Иен, ты сам умирал дважды и, словно бессмертная птица с планеты счастья, возвращался к своим близким.

Слова тронули душу брата, он встрепенулся. Резко встал, пытаясь прогнать прежнее настроение.

— Хорошо. Сначала все проверим, потом будем делать выводы, — металлическим голосом, как заведенный игрушечный робот, произнес Иен.

Он старался убедить себя или меня?! Тело брата начало двигаться. Он стал поднимать и тормошить Александра, который, к счастью, не слышал разговор с Андосом.

Но вместо того, чтобы помогать подниматься крылатому императору, старший Ан Брадос настойчиво спросил:

— София жива? Ваша связь действует? — брат всегда отличался особым тактом, о котором потомки будут слагать легенды.

Дит открыл глаза, которые наполнились кровью. Плохой знак, мужчина сильно отравлен.

— Малышка балансирует на грани. Брось меня, помоги ей! — отдал приказ император и отключился.