Космическая одиссея 2201(СИ)

- Мама... поэт что ли? Она вроде как официальный воспеватель отцов, и что это ее вирши на каждом доме висят... Ну, так я понял. А еще говорит, что заплатят, если мы его не тронем...

- Ну вот, я ж говорил - товар у нас есть...

- Джон, а ты говорил, совсем китайского не знаешь...

- Да я почти и не знаю, на ходу учусь.

Димон почесал затылок.

- М-да... А мы-то совсем никак. Как договариваться о выкупе? Может он по-сибирски кумекает?

- Спрошу...

Каббот с китайцем замяукали. Джон показывал на Димона со Славиком, на запад.

- Говорит, сам он не знает... Но в городе есть кто умеет... Погоди-ка... Говорит, у них свои сибиряки есть, выходит, они не всех убивают, только лазутчиков, ну вроде нас, а тех, кто отцам служить согласились - тех не трогают.

- Ну-ка, ну-ка... и как же они отцам служат?

Джон снова спросил что-то у пленника. Тот демонстративно поднял глаза к небу.

- Что, опять военная тайна? А ну-ка, я его сам спрошу...

Димон перелез со своего дивана и сел рядом с китайцем, широко улыбнулся... У пленника глаза забегали... Димон схватил его за волосы, приблизился вплотную и рявнул:

- А ну, морда, говори, а то кишки выпущу...

Майк не выдержал: "Димон, нельзя так пленного!", но Джонс остановил его...

Китаец, дрожа, быстро заговорил...

- Просит отпустить, говорит, он хороший, будет нас слушаться, только не бей...

- Скажет, где сибиряки служат?

Китаец закивал, залопотал...

- Они сюда возвращаются под видом охотников, информацию собирают... У них знак есть, по которому узнают друг друга... Он знает.

- Вот и хорошо, значит есть через кого передать, что товарчик у нас... ты ему скажи, что будет у нас сидеть, пока такому лазутчику не передаст... А там уж пущай присылают шишку какого-нибудь, договариваться о деле будем...

Джонс улыбнулся:

- Будешь ты, Димон, когда-нибудь паханом всей Сибири.

Трындинский пахан всполошился.

С окраины деревни неслись крики и шум. Все вскочили. На поляну выкатил заляпанный грязью паробег. Из него вывалился дрожащий от страха мужичок, повалился на землю перед зубодробинским паханом:

- Батюшка, Ваше Превосходительство, Самый Крутой! Не казни!

- Что? Что случилось? Говори, ты, хмырь долбаный!

- Налетели демоны с неба, я охранял корабль доблестно, но они огнем по нему вдарили... Как загремело, куски полетели во все стороны...

Джонс так и сел на землю. Все, теперь отсюда не выбраться... А Мэри? Увидит ли он когда-либо ее снова?

- Взорвали? Ну и пес с ним. Морока одна. Все остальное-то цело? Амбары? Склад мой? Баня? Ну и славно... Ладно, прощаю тебя, Федот, даже хвалю... А ты че, шпиён, расстроился? Дам я тебе твою дощечку мигучую, поговоришь снова со своей кралей...

Джонс только вздохнул.

Девки уже разлили по кружкам первача, вывалили в огромное блюдо чан вареной картошки, для дорогих гостей выложили запасы квашеной капусты и сопливых маринованных опят. Гости тоже прибыли не с пустыми руками: задрыкинский пахан привез огромный шмоток копченого окорока, а забылдыгинский - особые, только в его паханстве производимые сахаренья и варенья, а также уникальную настойку из коры секретного дерева, особую настойку, от которой глаза лезли на лоб и начинали бешено вращаться, а выпившего сего бальзама окружали духи давно умерших, давали полезные советы или ругали за никчемность.

Зубодробинский пахан привез салат-финикрет, рецепт которого передавался в его роду из поколения в поколение с глубины веков, и который прославил его паханство по всей необъятной Сибири. А Криводановский пахан совсем чудную вещь притащил - огромную заливную рыбину, которые, оказывается, еще водились в некоторых маленьких притоках Оби.

В Сибири уже посвежело, обычная для этого края промозглая и серая ранняя осень, в избе протопили печь, отчего в горнице запотели окна, а паханы и их шестерки (по двое на каждого пахана, как этого требовал церемониал) скинули куртки.

Председательствующий Пахан Трындинский величественно поднялся, и старший шестерка тут же вручил ему полную кружку.

- Слухайте, братаны паханы!

Злой басурман подлючий

Змей-бармалей летучий

Послал на наш род могучий

И сетью своей паучьей

Нас вяжет и тянет ручи

Но мы ведь народ гремучий

Не страшен нам гад ползучий

Ни демонский гад из тучи...

Традиционная речь Пахана-Головы для собрания, полная эпической удали, в то же время верно, хотя и несколько занудливо описывая ситуацию, писалась знающими традицию шестерками-секретарями, согласно обычаю выслушивалась собранием стоя с полными кружками в руках... Цветистую поэзию уже мало кто понимал, включая и самого Голову, но традиция уважалась... Поэтому все старательно слушали Трындинского, стараясь открыто не зевать, и с вожделением принюхивались к сладкому первачку в кружке...

Наконец, Трындинский Пахан выкрикнул последнее:

- ...и сгинут злыдни-бусурманы!

После чего залпом выпил кружку, крякнул, прожевал протянутый шестеркой маринованный гриб и уселся на председательское место...

В горнице забулькали и зачавкали.