Космическая одиссея Инессы Журавлевой

— Грейн завтра выходит из мед. блока, — ответил Дима. — Если хочешь, можем даже его торжественно забрать оттуда.

— Хочу! — жарко ответила я.

— А ломалась-то, — хмыкнул змей, истолковав мой ответ в свою пользу и… добился своего. А что? Я не железная, а Дима умеет уговаривать… стервец.

А утром мы отправились за Ромой. Дима, измерив шагами каюту вдоль и попрек, упал на кровать, заложив руки под голову, и тяжко застонал.

— Ра-адость, — страдальчески протянул он.

— Да-да, милый, — машинально ответила я из шкафа, откуда уже около часа торчал только мой зад, пока я выбирала, что надеть.

Дима успел многозначительно посопеть мне в спину, сымитировать половой акт, активно двигая бедрами в мою откляченную часть тела, доимитировался и начал приставать на полном серьезе. Пришлось начать ролевые игры. Я взяла на себя роль лошади и лягнула озабоченную особь мужского пола. Особь оскорбилась и подкатила более конкретно. Несмотря на ожесточенное сопротивление, оборона была сломлена, и пришлось начинать сборы заново после некоторой задержки.

Я снова ушла в шкаф, велев даже не смотреть в мою сторону. Теперь я точно знала длину и ширину каюты в Ардэнах. Потом я выучила несколько новых ругательств на незнамо чьем языке, их мне перевела Сима, вышло круче русского мата. А я еще убивалась, что развратила аттарийцев. Да они сами испортят кого угодно!

— Инна-а-а, — ныл Дима. — Счастье мое, ты же не на прием к императору собираешься, а в мед. блок за Грейном. Если еще провозишься, он сам дойдет, и никакой тебе встречи.

— Бессердечный! — указала я на него обличающим перстом, выбираясь из шкафа, куда Сима перетащила все мои обновки.

— Сердечный я, Инусь, я такой сердечный, что самому завидно, но сейчас у меня точно случится разрыв сердца, мозга и терпения, — уверил меня Ардэн.

— И за что я тебя люблю? — вздохнула я, натягивая… черное платье. Ага, Ромино любимое, ничего лучше не придумала, сколько ни рылась в тряпье, примеряя то одно, то другое. Пусть уж моему синеглазику будет приятно.

— А меня можно не любить? — искренне удивился Дима.

— Балбес, — усмехнулась я, притягивая его к себе для поцелуя.

Мы быстро дошли до мед. блока. Меня буквально распирало от нетерпения. Ардэн ворчал, что ему уже интересно, неслась бы я так за ним. Легкая ревность проскальзывала в голосе, и я остановилась. Развернулась и дала под дых.

— Дурак что ли? Смерти моей хочешь? Я просто не переживу, если с кем-то из вас опять случится нечто подобное, — возмущенно спросила я.

— Шучу я, радость, — улыбнулся Дима, и я показала ему кулак.

Мы еще обязательно поговорим о том, что меня волнует, но потом, не сейчас. Сейчас я влетала в местный лазарет, едва вспомнив, что хорошие девочки здороваются при встрече с людьми. Дима подвел меня к той самой «торпеде», в которой лежал Рома. Я несмело заглянула в окошко и всхлипнула, глядя на еще спящего умиротворенного мужчину, на котором не было и следа от ожогов.

Эскулап вежливо подвинул меня и открыл регенератор. Я застыла, жадно разглядывая мое синеглазое счастье. После протянула руку и погладила его по лицу. Слезы навернулись на глаза, когда пушистые черные ресницы дрогнули, и веки медленно поднялись. Такие родные и любимые глаза затянули меня в знакомый синий омут.

— Ох, Господи, — я зажала рот рукой, — Ромка.

— Инночка, — он порывисто сел, отвел мою руку от лица и провел пальцем по щекам, стирая слезы, — почему ты плачешь? Тебя кто-то обидел?

Взгляд Ромы метнулся мне за спину, затем снова вернулся ко мне, и я мотнула головой.

— Нет, просто я очень соскучилась, — тихо ответила я, поймав его ладонь и прижав к своей щеке.

— Дмирт, — голос Ромы прозвучал хрипло, — ты не мог бы…

До меня донесся короткий смешок Димы, и он уверенно погнал возмущающихся врачей на выход. Дверь закрылась, и мы остались наедине. Рука Ромы коснулась панели, и капсула стала шире и глубже. Затем он ухватил меня и втянул к себе, укладывая рядом.

— Рома! — воскликнула я.

— Я тоже соскучился, очень-очень, — сказал Грейн, завладевая моими губами.

— Но ты же только после такой травмы! — попробовала я возмутиться и услышала:

— Сердце мое, нужно проверить, как все работает.

Я посмотрела в наглую физиономию этого, с позволения сказать, инвалида, опустила взгляд на объект испытаний, уже жизнерадостно салютовавший мне во всей боевой красе, и усмехнулась.

— Вроде все функционирует.

— Вроде — недопустимый критерий оценки, — сказал принципиальный тайлар Грейн.

— Тест-драйв, — хмыкнула я, и крышка регенератора закрылась. Выдумщик…

Когда регенератор снова открылся, в блоке находился только Дима, дремавший в кресле, и закинувший ноги на стол главного белого. На тихое шипение крышки он открыл глаза и потянулся, затем указал на одежду, лежавшую на столе, и возмущенно посмотрел на нас.

— Совесть есть? У меня медики в карцере томятся, стоны из Брэновской камеры слушают.

— Почему в карцере? — удивилась я, натягивая платье.

Дима проследил за процессом моего одевания, вздохнул и отвернулся.