Космическая опера. Сборник фантастических романов

Амиант и Гил совершили виртуальное путешествие по звездным мирам. Они увидели Битву Птиц при Слоу на Мадуре; аммиачные бури Фаджейна; манящие мимолетные картины Пяти Миров. Гил наблюдал эти странные сцены, ничего не понимая; они казались слишком чужими, слишком гигантскими, а временами и слишком жестокими. Амиант же смотрел на все с печальной полуулыбкой. Он понимал, что никогда не отправится в путешествие, никогда он не накопит ваучеров хотя бы для трехдневной экскурсии на Дамар.

Затем они посетили зал, где показывали на диораме знаменитых влюбленных из мифов: лорда Гутмора и Дикую Розу; Медиэ и Эстазу; Джерууна и Джерань; Хурса Горгонью и Ладати–метаморфку и дюжину других пар в живописных древних костюмах. Гил задавал много вопросов, от ответов на которые Амиант по большей части уклонялся.

— История Донны сверхдлинная и сверхзапутанная, — говорил он, — достаточно сказать, что все эти красивые люди — легендарные существа.

Покинув зал, они прошли в Театр марионеток[1] и смотрели, как маленькие создания в масках разыгрывали пьесу «Благородная Верность Идеалу — Верный Путь к Финансовой Независимости». Гил завороженно следил за тем, как Марелви, дочь простого волочильщика, танцевала на улице Фульгер, где она привлекла внимание лорда Бодбозла «Чалуза» — развратного старого магната, — полновластного господина двадцати пяти феодов. Лорд Бодбозл обхаживал ее, ловко выделывая антраша, но Марелви отказывалась присоединиться к его свите иначе чем в качестве законной супруги, с полным признанием и переходом в ее собственность пяти отборных феодов. Лорд Бодбозл согласился, но Марелви сперва должна была навестить его замок и научиться быть финансово независимой леди. Доверчивая Марелви была доставлена; аэроботом в его замок, над Амброем, где лорд Бодбозл тут же попытался соблазнить ее. Марелви претерпела различные забавные злоключения, но в критический момент через окно в замок прыгнул ее дружок Рудель, забравшийся по обнажившимся балкам древнего небоскреба. Он отметелил дюжину охранников–гаррионов, пришпилил к стене хнычущего лорда Бодбозла, в то время как Марелви скакала, исполняя танец радости. Чтобы купить себе жизнь, лорд Бодбозл презентовал влюбленным шесть феодов в центре Амброя и космоях–ту. Счастливая пара, достигшая финансовой независимости и вышедшая из списков получателей пособия, счастливо улетела путешествовать, в то время как лорд Бодбозл массировал полученные синяки…

Вспыхнули лампы; окидывая взглядом зрительный зал, Гил заметил пару гаррионов в роскошных ливреях из лавандовой, алой и черной кожи. Они стояли позади зрительских рядов, человекоподобные нелюди, гибриды насекомого, горгульи и обезьяны, неподвижные, но напружиненные, с шарообразными глазами, не сфокусированными ни на чем, но наблюдающими за всем. Гил слегка толкнул отца локтем в бок.

— Здесь гаррионы! Марионеток смотрят лорды!

Амиант бросил короткий взгляд через плечо.

— Лорды или лордыни.

Гил обшарил взглядом ряды зрителей. Никто из них не походил на лорда Бодбозла; никто не излучал того почти видимого блеска власти и финансовой независимости, который по представлению Гила должен окружать всех лордов. Он начал было спрашивать у отца, кто же, по его мнению, лорд, а затем остановился, зная, что в ответ Амиант лишь незаинтересованно пожмет плечами. Гил прошелся взглядом по рядам, изучая лицо за лицом. Как мог лорд или леди не испытывать негодования при виде этой грубой карикатуры?

Антракт должен был длиться десять минут; и Гил, соскользнув со своего места, отправился изучать сцену. Сбоку висел парусиновый полог, Гил заглянул за него. Там сидел с чашкой чая в руках невысокий человек в коричневом бархатном камзоле. Гил нырнул под полог, постоял, колеблясь, готовый прыгнуть обратно, если человек в коричневом бархате захочет схватить его. Гил подозревал, что марионетки — это похищенные дети, которых хлестали, пока они не начинали играть и танцевать с безупречной точностью: эта мысль придавала всему представлению какое–то отталкивающее очарование. Но человек в коричневом бархате дружелюбно кивнул, и, осмелев, Гил сделал несколько шагов вперед.

— Вы кукловод?

— Он самый, мальчик.

Кукловод выглядел довольно старым и невзрачным. Он ничуть не походил на того, кто станет мучить и сечь детей. С возросшей уверенностью Гил спросил — не зная что именно он имел в виду:

— А вы… настоящий?

Кукловод, похоже, не счел этот вопрос неразумным.

— Я настолько настоящий, насколько необходимо, мальчик. Были некоторые, находившие меня, скажем так, эфемерным и испаряющимся.

Суть ответа Гил понял.

— Должно быть, вы много где побывали.

— Что верно, то верно. Изъездил вдоль и поперек весь Северный Континент, был в Бухте и Салуле, на юге полуострова до Вантануа. И все это только на Донне.

— А я никогда не выезжал из Аброя.

— Ты еще юн.

— Да; когда–нибудь я хочу стать финансово независимым и отправиться в космос. Вы бывали на других планетах?

— На дюжинах планет. Я родился около такой далекой звезды, что тебе никогда не увидеть ее света, во всяком случае, в небе Донны.

— Тогда почему же вы здесь?