Космическая оперетта

Он морщится от пронзительного металлического скрежета. Kaus Borealis встряхивает, звезда клонится набок и катится прочь, увлекая за собой Стрельца. Звезды созвездия удаляются, багровея, а оно таранит себе дорогу по небу, по-допплеровски просвистывает мимо Овна — и с размаху врезается в Рыб, дринькая, как сломанная шарманка.

И небеса начинают темнеть, а снизу подымается болотный туман.

— Это безусловно дурное предзнаменование, — говорит Региомонтан, листая свои таблицы. — Стрелец встал под ненадежным и зловещим углом. В таком положении он допускает странные происшествия, несогласия и недоразумения — и, возможно, даже нападения врагов…

Фридрих и Бессарион оглядываются на злонамеренные звезды, меняющие цвет свой на противоположный. Нетвердо стоят они на небесной тверди, источая застывающие на воздухе эманации зловестия.

И тут Фридрих отмечает, что чувствует странный запах.

— Табак, — говорит он. — Пахнет табаком. И… кофе. Турецким кофе.

И тут в виду их появляется вражеский корабль.

Наводящая ужас черная извилина парит на испарениях туманов кровяной саламандрой, мечетью смерти. Вся она из минаретов, винты из кружащихся дервишей… и что это вон там, на фюзеляже? — неужели вены? — каракули сосудов и тромбов, вздувшиеся синие жилы арабской вязи… А по бокам крылья уставлены всякой всячиной: голенастые механизмы из дуба и черного тряпья, серебряные когти крыльев выбивают молнии из тумана, и судно снижается по облакам, устремляясь прямо к немцам.

Региомонтан рассматривает судно в подзорную трубу.

— Похоже, что не нам одним пришла в голову мысль посетить небеса.

И тут турецкое судно, покачиваясь, как верблюд, обнажает орудийную батарею.

Региомонтан налегает на руль, стремительно разворачивая суденышко, а пушки турок блюют пламенем.

— Ух ты! — восклицает Фридрих. Орудийный залп взбивает воздух в пену, поблескивающие двадцатисторонние ядра ложатся за кормой, промахнувшись мимо корабля на ладонь.

— Это не ядра! — восклицает Бессарион. — Эти мерзавцы зарядили пушки звездами! — Турки испускают еще один залп, и сверкающая топазами шрапнель осыпает немецкий борт. Бессарион багровеет в гневе.

— Эти мародеры пустили небесную твердь на боеприпасы! Есть ли предел их языческой нечестивости?

Вновь бухают пушки, и осколки звездной субстанции трассируют в воздухе. Мимо пролетает порядочный обломок красного гиганта — опять перелет. Региомонтан кренит нос кораблика влево и ускоряет ход — прочь, в обход Крабовидной туманности, одним махом мимо Центавра. Враг преследует, стремительный и беспощадный, и лупит изо всех пушек. Вот бирюзовый астеризм ударяет прямо в немецкие тросы управления — сотрясения, потрясения; блистающий звездами фейерверк.

— Фу ты ну ты! — вопит Фридрих, а суденышко опасно кренится, и две из его линз безнадежно погублены.

Региомонтан тщится управлять судном. Один из кормовых рефлекторов покрывается тончайшими трещинами, начинает мигать и рассыпается в порошок. Бешеные буруны бьются об борт и кидают кораблик — он заплетыкивается, Региомонтан еле удерживает его на плаву. Из последних сил он обходит Эпсилон Эридана и вновь налегает на руль, устремляя пошатывающееся суденышко вперед, к крыше неба.

Все выше и выше — рывками минуя кометы, карабкаясь по звездным лучам, завязая в кисельных берегах Млечного Пути… И вот наконец видят впереди они ясно: хрустальный купол, заключающий в себе Солнечную систему, блистающий вечностью, нависающий над головами…

Региомонтан сражается с корабельной оптикой, силясь увеличить скорость — но турецкий корабль продолжает настигать: всего две лиги разделяют их, затем одна… затем сотня ярдов… скрежет и биение его крыльев усиливаются, и корабль выкатывает свое самое тяжелое орудие.

Немцы и ахнуть не успевают.

Огонь.

И Региомонтан в последний момент налегает на руль, и суденышко кренится на правый борт.

Ядро пролетает мимо, промахнувшись на ширину ладони. Зависает над головами — и врезывается в хрустальную звездность неба…

Стеллатум, крыша неба: ядро пробило в нем дыру аккурат насквозь. Черная дыра неподалеку от созвездия Лебедя, подобно ране, притягивающей грозу громов, выстеганных молниями и зарницами Апокалипсиса, засасывает в воронку своего апоплексического притяжения турецкий корабль (немцы уже успели унести ноги)…

Все ближе и ближе — и наконец, растягиваясь и разрываясь, разламываясь и разматываясь, турецкий корабль вспыхивает в последний раз и навеки исчезает из нашей вселенной.

И проваливается на самое дно преисподней.

Наши благородные путешественники, кое-как добравшись до Полярной звезды и состыковавшись с кораблем-носителем, направляются на верхнюю палубу, где Фридрих и Бессарион восстанавливают силы щедрой порцией коньяку (а Кардиналу также требуется прилечь), а Региомонтан в подзорную трубу изучает состояние небес. Многие из созвездий, находит он, спутались и изодрались; а протараненный турками участок — лоскут тьмы, отныне известный как Туманность Угольный Мешок (прямое восхождение 12 ч 07 мин; склонение -60° 017').