Космическая трилогия

Джалс был очень мал ростом, а ноги у него были такие короткие, что его, без должного милосердия, сравнивали с уткой. Былое благодушие его лица подпортили годы чванства и роскошества. Когда-то повести принесли ему славу и влияние; потом он стал издателем научно-популярного еженедельника, и это придало ему такую силу, что имя его понадобилось ГНИИЛИ.

— Я ему и говорю, — сообщил собеседнику Джалс. — Вы, наверное, не знаете, ваше преосвященство, но современные исследования доказали, что иерусалимский храм был не больше деревенской церквушки.

— Н-да!.. — сказал про себя Феверстон, стоявший чуть поодаль.

— Еще хересу, директор? — сказала мисс Хардкасл.

— С удовольствием, — сказал Джалс. — Недурной, недурной, хотя я бы вам мог показать местечко, где он получше. Как ваша работа, мисс Хардкасл? Реформируете систему наказаний?

— Движемся понемногу, — отвечала Фея. — Если чуть-чуть изменить метод, который…

— Я всегда говорю, — заметил Джалс, не давая ей кончить, — почему бы не лечить преступность, как болезнь? Я, знаете ли, против наказаний. Надо выправить человека, помочь ему… возродить в нем интерес к жизни. Если мы взглянем с этой точки зрения, все прояснится. Надеюсь, вы читали мою речь по этому вопросу?..

— Я совершенно с вами согласна, — сказала Фея.

— И правильно, — одобрил Джалс. — А вот Хинджест возражал мне. Кстати, убийцу не нашли? Жаль старика, но я его недолюбливал. Как говорит Уизер… Да, а где же он?

— Наверное, сейчас придет, — сказала Фея. — Не пойму, куда он подевался.

— Он будет очень жалеть, — сказал Филострато, — что не смог вас приветствовать сразу.

— Ну, это ничего, — сказал Джалс. — Я не формалист, хотя, честно говоря, я думал, он меня встретит. А вы прекрасно выглядите, Филострато. Слежу, слежу за вашей работой. Я, знаете, считаю вас одним из благодетелей человечества.

— В том-то и дело, — сказал Филострато. — Мы как раз начали…

— Помогаю, как могу, — сказал Джалс, — хотя и не смыслю — хе-хе — в технических тонкостях. Много лет положил я на эту борьбу! Главное — сексуальный вопрос. Я всегда говорю, надо снять эти запреты, и все пойдет гладко. Викторианская скрытность нам вредит, да, вредит! Дай мне волю, каждый юноша и каждая девушка…

— У-ух! — тихо сказал Феверстон.

— Простите, — сказал Филострато (он был иностранцем и еще надеялся просветить директора), — дело не совсем в этом…

— Знаю, знаю, — перебил Джалс и положил на его рукав толстый указательный палец. — Вижу, вы не читаете моего журнала. Очень вам советую проглядеть одну статейку в первом номере за прошлый месяц…

Часы отбили четверть.

— Когда мы пойдем к столу? — спросил Джалс. Он очень любил банкеты, особенно такие, на которых ему доводилось говорить речь. Ждать он не любил.

— В четверть восьмого, — сказала мисс Хардкасл.

— Знаете ли, — сказал Джалс, — этот Уизер мог бы и прийти. Я не придирчивый человек, но, между нами, я обижен. Что это такое, наконец?

— Надеюсь, с ним ничего не случилось, — сказала мисс Хардкасл.

— Мог бы и не уходить в такой день, — сказал Джалс.

— Ecco! — сказал Филострато. — Кто-то идет.

Действительно, в комнату вошел Уизер, но не один, и лицо его было еще бессвязней, чем обычно. Его таскали по собственному институту, как лакея. Хуже того, становилось все яснее, что этот гнусный маг и его переводчик собираются присутствовать на банкете. Никто не понимал лучше Уизера, как нелепо представлять Джалсу старого священника, который не говорит по-английски, и нечто вроде сомнамбулы-шимпанзе в одеждах доктора философии. О том, чтобы все объяснить, и речи быть не могло. Для Джалса «средневековый» значило «дикий», а слово «магия» вызывало в его памяти лишь «Золотую ветвь».^{133} Кроме того, пришлось таскать за собой и Стэддока. К довершению бед, предполагаемый Мерлин сразу же рухнул в кресло и закрыл глаза.

— Дорогой друг, — начал Уизер, несколько задыхаясь, — я бесконечно… э-э… польщен. Я надеюсь, что вы без нас не скучали. К моему великому сожалению, меня отозвали перед самым вашим приездом. Удивительное совпадение… другой весьма выдающийся человек присоединился к нам в то же самое время…

— Кто это? — резко спросил Джалс.

— Разрешите мне… — сказал Уизер, отступая в сторону.

— Вот этот?.. — спросил Джалс.

Предполагаемый Мерлин сидел, свесив руки по обе стороны кресла. Глаза его были закрыты, по лицу блуждала слабая улыбка.

— Он что, пьян? Болен? Кто он, в конце концов?

— Видите ли, он иностранец… — начал Уизер.

— Мне кажется, это не значит, что ему можно спать, когда его представляют директору! — сказал Джалс.

— Тсс, — сказал Уизер, отводя Джалса в сторону. — Есть обстоятельства… их чрезвычайно трудно сейчас объяснить… если бы я успел, я бы непременно посоветовался с вами… видите ли, наш гость несколько эксцентричен…

— Да кто он? — настаивал Джалс.

— Его зовут… э… Амброзиус, доктор Амброзиус…

— Не слышал, — фыркнул Джалс. В другое время он бы в этом не признался, но все так плохо шло, что он забыл о тщеславии.

— Мало кто слышал о нем… — сказал Уизер. — Но скоро услышат многие. Именно потому…

— А это кто? — Джалс указал на истинного Мерлина.