Космические катастрофы. Странички из секретного досье

…Все мы, земляне, большую часть времени проводим в закрытых помещениях — цехах, учебных аудиториях, спортзалах, кинотеатрах, у себя дома. В зависимости от количества людей, рода их занятий, особенностей технологических процессов, специфики учреждения в рабочих и жилых помещениях бытуют свои запахи. Одни — приятны, и мы даже искусственно создаем тот или иной аромат, другие — создают дискомфорт, утомляемость, вызывают головную боль. На Земле это не создает особых проблем. Положение легко исправить, открыв форточку или окно, а еще лучше, создав небольшой сквозняк. Свежий воздух вмиг очистит атмосферу, взбодрит, поднимет настроение.

А в космосе? Продолжительность космических экспедиций исчисляется многими месяцами, порой на станции находятся сразу шесть человек, на борту работают плавильные печи, биолаборатории, хранятся расходные материалы, в специальных контейнерах — живые организмы и растения, всюду нагромождение техники. И все в замкнутом объеме. Это и побудило конструкторов задуматься о создании специальной системы "проветривания".

А если произошла разгерметизация, если метеорит пробил корпус станции, и воздух стал стремительно стравливаться наружу? Вот тут-то и пригодятся баллоны со сжатым воздухом. Его запас обеспечит людям время для принятия мер спасения: надеть скафандры, заделать пробоину, задраить переходные люки, чтобы изолировать поврежденное помещение. Чем больше запас воздуха, тем шире возможности системы компенсации потерь, тем больше времени на принятие решения по ликвидации аварии или экстренного спасения.

7 февраля "Союз-24" начал путь к "Салюту-5". Стыковка, переход, первый этап работы прошли нормально. "Тереки" (позывной экипажа) с нетерпением ждали начала испытаний. На третьей неделе полета "Заря" запросила готовность экипажа к выполнению операции "Атмосфера".

— "Терек-1" готов, "Терек-2" готов, — отозвались с орбиты.

— Принято, — подтвердил руководитель дежурной смены и напомнил о контроле герметичности скафандров.

— Уже проверили. Ждем разрешения на начало работ.

Волнение в ЦУПе нарастало вместе с приближением решающего момента. Вспомнилась трагедия на "Союзе-11", но вслух об этом — ни слова. Радиообмен выдерживался в строгих и лаконичных тонах.

— Еще раз повторите показания приборов, — попросила "Заря".

С орбиты передали несколько групп цифр. Наступила пауза, и в эфир ушло короткое: "Начинайте!".

— Начинай, Юра, — голос Горбатко звучал негромко, но твердо.

Глазков не торопясь, потихоньку открывает клапан. В какой-то момент послышалось шипение, которое усиливалось. Свистящий раздражающий звук предупреждал, что воздух станции устремился наружу. Стрелка прибора на пульте дрогнула и поползла влево. Началось падение давления.

— Командир, воздух уходит, — предупредил Глазков. — Веду контроль.

Они слышали тревожное шипение, не отрывали глаз от прибора и переживали то странное ощущение, которое можно назвать ожиданием неожиданного. Давление в станции падало. Уже был пройден тот рубеж, за которым, не будь они в скафандрах, наступило бы то, что случилось на "Союзе-11".

— "Тереки", ждем показания приборов, — напомнила "Заря".

— Давление продолжает падать, — ответили с орбиты.

— Сколько? — спросили с Земли.

Приближалась граница срабатывания автоматического устройства, которое должно было обеспечить подачу воздуха из баллонов. И снова напряженное внимание к приборам. Не подведет ли автоматика? Не подвела. Громкое шипение подтвердило, что воздух пошел. Невидимой стеной он двинулся по отсекам.

— Как давление, "Тереки"?

— Пока все в норме.

— Почему пока? — встревожилась "Заря".

— С давлением все в норме. Регулируем сброс и нагнетание. Все идет по циклограмме…

Система действовала безупречно.

— "Тереки", пора заканчивать, — скомандовали из ЦУПа. — Можете отдохнуть…

Это разрешение на отдых было очень кстати. Вроде бы просто и прозаично прошла операция "Атмосфера", а подустали они порядком. От напряжения, от понимания того, что если вдруг нарушится режим, надо срочно покидать станцию.

"Неприятное это ощущение, когда станция теряет герметичность?" — спросил Глазкова после полета. Он честно признался:

— В общем-то, да. Здесь борются два чувства: сознание и подсознание. В конечном итоге побеждает уверенность. Мы знали, что испытаниям на орбите предшествовало много наземных проб: автономных и в комплексе с другими системами. — Он улыбнулся и добавил: — Никогда не спрашивай: страшно было или нет. Даже те, кто твердо ответят "нет", скажут полуправду.