Космические оборотни

Капитан Фосс приветствовал их как своих постоянных покупателей, которых привлекал не обычный наш груз, а наши собственные легкие изделия. Это были подлинные аристократы купеческого класса, люди, которые сколотили себе твердый капитал и теперь спекулировали вещами, вытаскивая деньги из кошельков дворян.

Я подал гостевые кубки — пласта-кристалл с Фарна, — отражавшие свет бриллиантовым блеском.

Они так сверкали в руке, будто были сделаны из капель воды. На их круглые чаши и тонкие ножки можно было с размаху наступить магнитной подошвой космического ботинка, и они не разбивались.

Фосс налил в них виски с Арктура, и темно-розовая жидкость засияла в них, как рубины на воротнике Майлин. Майлин!

Я сурово изгнал ее из своих мыслей и почтительно стоял, ожидая, когда Фосс или Лидж подадут мне знак показать что-нибудь.

С купцами вошло четыре носильщика, все старые.

Служащие встали возле своих хозяев и поставили перед ними маленькие ящички, которые принесли с собой. Несмотря на строгие законы на ярмарке, они подчеркивали ценность своего груза тем, что были вооружены не кинжалами, как обычно, а мечами для его защиты.

Однако я никогда не видел, чтобы они держались так настороженно. В переднюю дверь ларька донесся пронзительный свист, и вся волна шума, к которому мы привыкли в течение нескольких дней, разом смолкла настолько, что можно было разобрать слабый звон оружия, стук мечей, извещавших о прибытии отряда судейских чиновников ярмарки.

Их было четверо, и они были так вооружены, словно собирались осаждать крепость. Их вел человек в длинной мантии, одна половина которой была белой, хотя и сильно запыленной, а вторая — черной, что символизировало две стороны правосудия. Он был без шлема, увядший венок из цветов хресса слабо болтался на его голове. Мы поняли, что это жрец, чья временная обязанность состояла в том, чтобы хоть слабо, но напомнить, что на этот раз дело касается вопросов религии.

— Слушайте внимательно! — провозгласил он высоким голосом, специально тренированным для проповедей. — Это правосудие Луны Колец, милостью Моластера, по воле которого мы бегаем и ходим, живем и дышим, думаем и действуем! Пусть выйдет вперед тот, кого признает Моластер, — тот инопланетник, который поднял оружие в границах ярмарки Луны Колец!

Капитан Фосс мгновенно очутился перед жрецом.

— По чьей жалобе присягнувшие Моластеру вызывают моего вассала? — ответил он, как полагаясь отвечать на вызов.

— По жалобе Отхольма, клявшегося у алтаря и перед мудрейшим. Должен быть дан ответ.

— И он будет дан, — согласился Фосс.

Он чуть заметно мигнул мне, чтобы я подошел. Моя личная пленка была в кармане его туники. Она вполне могла оправдать меня за применение стоннера. Но коль скоро мы должны были передать ее смешанному суду жрецов и торговцев — это дело другое, и я понял, что конференция между капитаном и северными людьми имела важное значение.

— Отпустите меня, — сказал я па базике. — Если они предполагают сразу же судить меня, я пришлю записку.

Вместо ответа Фосс обернулся и крикнул в глубину ларька:

— Лалферн!

Эльфрик Лалферн, длинный, тощий парень, не имел регулярных обязанностей в ларьке, кроме того, что помогал упаковывать и распаковывать товар.

— Этот человек, — сказал Фосс жрецу, — пойдет, как мои глаза и уши. Если мой присягнувший-на-мече попадет под суд, этот человек известит меня. Это дозволено?

Жрец посмотрел на Лалферна и через секунду кивнул.

Он протянул руку к стоннеру в моей кобуре, но пальцы Фосса уже держали приклад, и капитан вытащил оружие.

— Это оружие уже больше не его. Оно останется здесь — как полагается.

Я подумал, было, что жрец запротестует, но капитан был прав, поскольку на Иикторе считалось, что оружие подчиненного является законной собственностью лорда и может быть потребовано в любое время, особенно, если лорд считает, что его присягнувший-на-мече нарушил какое-нибудь правило.

Итак, без всяких средств защиты я шагнул вперед и занял свое место между двумя стражниками. Лалферн пошел сзади в нескольких шагах от нас. Хотя стоннер — не бластер, я носил его чуть ли не всю жизнь и твердо знал, что он висит у меня на поясе. А теперь я почувствовал себя каким-то голым среди необычной настороженности вокруг.

Сначала я пытался уверить себя, что это просто реакция на то, что я, безоружный, нахожусь в зависимости от чужого закона чужой планеты.

Но мое беспокойство возросло, когда я понял, что это одно из предупреждений, идущих наравне с самым слабым даром эспера, который был у большинства из нас, прирожденных космонавтов. Я оглянулся на Лалферна как раз во время, чтобы увидеть, что он тоже оглянулся через плечо и взялся, было, за рукоятку стоннера, но снова опустил руку, сообразив, что этот жест может быть неправильно истолкован.