Космические оборотни

У Свободных Торговцев открытый мозг, они повидали так много в самых разных мирах, что не могут сказать: «Такого не бывает!» Но это дело настолько исключительное! Может ли вера простираться так далеко? Намек Малика был неплох. Я подумал над тем, что могло бы подтвердить рассказ Майлин и послужить мне на пользу.

Когда время становится главным фактором в жизни, оно может быть таким же тяжелым бичом, каким подгоняют рабов — гребцов на Корфу. Малик занимался животными, а у меня были только мысли, острые, как шипы. Они гоняли меня с места на место мимо костра.

Пища и питье, что давал мне Малик, видимо, содержали не только питательные вещества, но и стимуляторы, потому что я чувствовал удивительную бодрость впервые с тех пор, как оставил долину для напрасных поисков.

Малик покончил со своими обязанностями и сел перед огнем, повернув вниз лунную лампу. Я сел рядом с ним, желая уйти от всего, что давило на меня.

— Почему Тасса выбрали бродячую жизнь? — неожиданно спросил я.

Он посмотрел на меня, а его большие глаза, казалось, стали еще больше.

— А почему вы хотите путешествовать от мира к миру, не имея своего дома? — ответил он вопросом.

— Потому что я рожден и воспитан для такой жизни. Ничего другого я не знаю.

— Теперь знаешь, — сказал он. — Мы, Тасса, также рождены и воспитаны для такого образа жизни. Когда-то мы были равнинным народом, родственным тем, кто живет на равнинах. Затем наступил момент выбора. Нам был показан другой путь развития. Но все в мире чего-то стоит, и за новый путь пришлось платить. Это означает, что надо было порвать собственные корни и отвернуться от всего, что казалось безопасным и нерушимым.

Нас более не окружают стены, мы тесно сплотились своим кланом. Мы держимся в стороне от жизни других людей. Теперь равнинные жители смотрят на нас, как на бродяг, не имеющих крова. Они не понимают, почему мы не нуждаемся в том, что им кажется ценным и сейчас, и для будущего. Они сторонятся нас. Время от времени они смотрят на то малое, что дал нам наш выбор, и держат нас в страхе, хотя и сами боятся нас.

Мы участвуем во всей жизни, а они — нет. Ну, не совсем во всей жизни — кое в чем мы не принимаем участия: в росте дерева, в появлении листьев в сезон, в созревании плодов. Но мы можем взять птичьи крылья и изучать небо по примеру крылатых созданий, можем надевать меховую шкуру и бегать на четырех лапах. Ты знаешь многие миры, звездный странник, но никто из вас не узнает жизнь Ииктора, как знает ее Тасса.

Малик умолк и уставился в огонь, поддерживая его время от времени хворостом. Между нашими мыслями возник барьер.

Хотя у Малика не было того отрешенного взгляда, какой я видел у Майлин однажды ночью в фургоне, я подумал, что он близок к такому же отрешенному состоянию.

Ночной воздух доносил до моего носа массу сведений. Через некоторое время я прошелся в темноте вокруг лагеря. Большая часть маленького народа спала в своих клетках, но некоторые служили часовыми, и вряд ли кто-нибудь мог незамеченным подобраться к лагерю.

Майлин приехала перед восходом солнца. Я почуял ее запах раньше, чем до моих ушей донесся скрип колес фургона.

Позади меня раздались одновременно сигналы и приветствия. Малик очнулся от своего забытья у почти погасшего костра, и я подошел к нему. Мы стояли рядом, пока Майлин ехала по полутемному лагерю.

Она смотрела на меня. Не знаю, чего я ожидал — может быть выговора за свое глупое исчезновение из Долины, хотя я не считал, что оно было глупым, если принять во внимание то, что я знал или подозревал в то время. В конце концов, как могут Тасса понять, что означают их обычаи для другого человека?

Но на ее лице была только тень усталости, как у человека, долгое время простоявшего на часах без смены. Малик протянул ей руку, чтобы помочь сойти, и она со вздохом приняла помощь.

Я видел ее сильной, теперь она изменилась, но я не понял, как именно.

— На холмах всадники, — сказала она.

— Осаждают Осколда, — ответил Малик.

Он пригласил Майлин к костру, раздув снова умирающее пламя, вложил ей в руку рог, в который налил что-то из фляжки. Она медленно пила, останавливаясь после каждого глотка. Затем, прижав рог к груди, она сказала мне:

— Время не терпит, Крип Ворланд. На рассвете я поеду в Ирджар.

Я думал, что Малик запротестует, но она даже не взглянула на него, а уставилась в огонь и потихоньку отпивала из рога.

Глава 13

Было яркое утро. Крепкий, как вино, ветер освежал нос и глотку, солнечные лучи ослепляли, человек и животное чувствовали, как хороша жизнь. Еще до того как солнце осветило наш лагерь. Майлин села на верхового каза, которого Малик оседлал для нее, и поехала на запад. Мне очень хотелось бежать рядом с ней. Здравый смысл, останавливавший меня, был крепче любых брусьев клетки.

Когда Майлин скрылась из виду, Малик прошел вдоль клеток, открывая дверцы, чтобы их обитатели могли входить и выходить по желанию.