Космические тетради (СИ)

А в том августе, десять лет назад, сны мне снились в пустой квартире совершенно другие. Проводя последние дни тоскливого лета в городе — а лето в городе — ужас моей юности (это время, когда все подруги разъезжались, и я оставалась одна в интеллигентской квартире, заставленной книгами, с тетей, замученной работой и болезнями, с массой свободного времени, которая после окончания четвертой четверти сразу и вся наваливалась на меня — и не отпуска ла до сентября; маленькие доходы семьи не предвещали никаких поездок и впечатлений, город вымирал — дачники перебирались до холодов на свои требующие ухода сотки, подруги махали руками и покидали квадратные коробочки, расширяя свое жизненное и опытное пространство, а мне оставались — чудесная летняя погода, которую не с кем разделить, книги, не имевшие ответов на мои смутные вопросы, и полная бессмысленность отдыха) — я хотела соединиться со своими подругами, чтобы продолжить вместе бездействовать… Не сказать, чтобы все раздражало. Вокруг располагался красивый, конечно, в прошлом, квартал старого центра города — место, подобное греческим развалинам. Центр уже начал перемещаться правее, к новостройкам. Я даже испытывала некоторое подобие гордости и удовольствия от того, что жила именно здесь. Эту часть города возводили после войны, и была в этих полногабаритных квартирах с высокими по - толками и домах, выкрашенных в приятные пастельные цвета, поза победителя. Строились дома не кем-то безвестным, а под присмотром главного конструктора завода, расположенного рядом. И знание имени тоже придавало постройкам известную ценность. С тех пор большой стиль, сталинский ампир, изрядно потускнел, за четыре-пять лет до появления Интернета денег на ремонт домов, видимо, не выделяли, а жители — населившие землю подросшие варвары — довершали то разрушение, которое было начато природой. Когда-то окружавшие дома каменные столбы и кованые решетки исчезали необъяснимым образом — и арки, служившие входом в большие уже не ухоженные дворы, теряли свой законченный вид. Облезала от дождей и снега краска, по - том выпадали кирпичи. Заботливая рука не вкладывала их в прорехи, и кирпичи оказывались или в руках мальчишек, или превращались в мелкое крошево.

Я люблю развалины. Да и большинство людей любит развалины, не отдавая себе в этом отчета — иначе стали бы они слоняться внешне бесцельно по всем этим пирамидам, троям, карфагенам… Я теперь, кажется, понимаю, почему. Глянцевое, отреставрированное никак не соотносится с нашим внутренним содержанием. Внутри каждого стоят те же развалины, разливаются невысыхающие лужи слез маленькой-большой Алисы, валяются булыжники нерешенных проблем. Увидев развалины воочию, ты можешь внутренне успокоиться — и сказать себе правду: да, связь с Всевышним утеряна, лестница Иакова обрушилась, надо начинать сначала. В окружающих тебя чистоте и блеске признаться себе в этом намного труднее.

Но вернемся к моему кварталу. Видимо, тогда же — на подъеме общей для страны уверенности — кто-то, на этот раз безымянный, высадил на все клумбы квартала разноцветные мальвы, и они прижились. С тех пор традиция мальвы не прерывалась — она зацветала летом и сбрасывала свои семена в землю поздней осенью, чтобы со следующим теплом вернуться. Мальвы — великаны среди обычных уральских цветов — начинать здороваться с ними можно уже издалека. Они, как и раньше, кажутся мне завезенными оттуда, где теплые деньки наполнены куда большим смыслом, чем те, что я проводила с мальвами здесь.

Изредка я вместе с тетей навещала Сашу на даче. Ее родители снимали на лето домик в сосновом поселке сразу за рекой — никогда я не забуду то место, где горожанка впервые увидела коз! Спустя 15 лет, давно отпустив Сашу в неподдельную культурную столицу, я пришла в богохульный наш зоопарк с детьми — и вот тоже впервые увидела только что родившую козочку — рядом с ней сидел уже вылизанный влажный детеныш, который на наших глазах сделал первые шаги — а она перегрызала свою пуповину. А напротив спал, выпятив не - опрятные лапы, бурый медведь. И пока дети прыгали, тыкая пальцами в разные стороны, мое воспоминание всплыло, зацепившись за козочку.