Космический капкан

– Еще бы он не разбирался. Небось готовился специально, чтобы на тебя впечатление произвести. Детство свое дефективное не вспоминал, нет?!

– Он, кстати, тоже в приюте для дефективных воспитывался, – лемуриец осекся. – Неужели обманул?!

– Конечно, наколол он тебя, дурья твоя башка. Его легавые научили такое пропрягать. А у легавых вся твоя биография аккуратно в папочке хранится, и они эту папочку регулярно читают. Представляешь, все, что ты делал и о чем стало известно начальству, – в папочке… Противно, что и говорить.

– Зачем им понадобилось сочинять, что к нему судьба тоже была не совсем справедлива? – спросил лемуриец, в фактах биографии которого, возможно, таилось не так уж много постыдного…

– Да затем, чтобы ты в нем своего признал и покаялся во всех грехах… Тут бы тебя и повязали.

– Нельзя верить людям, – вздохнул Лукас.

– А то, – согласился Жмых. – И не только людям. Рангунам, таргарийцам, бородавочникам и прочей нечисти тоже доверять нельзя. Я уж не говорю о твоих братьях-лемурийцах. Та еще публика.

– Ты что-то имеешь против лемурийцев?!

– Только то, что у вас с головой не совсем в порядке. А еще многие из ваших на копов работают. Говорят, мы, мол, оказались в заключении по ошибке. Готовы сотрудничать, чтобы как можно скорее выйти на свободу. А ошибка их – как правило, мокруха. Да еще с расчлененкой.

– Не думал, что твой шовинизм зайдет так далеко! – насупился Лукас. – Хотел бы надеяться, Глеб Эдуард, что ты возьмешь свои слова обратно и никогда больше даже словом не обмолвишься о благороднейшей расе прекраснейшей из планет – Лемурии.

– Конечно, беру свои слова обратно. Почему бы не взять?! Никаких проблем. Но при этом остаюсь при своем мнении. Так и знай.

– Ты хочешь сказать, Глеб Эдуард, что люди не бывают стукачами?

– Бывают, – согласился Жмых. – Но самые авторитетные коски в законе обычно люди.

– И рангуны, – уточнил Лукас.

– Опять ты со своими рангунами! Да они просто уроды тупые. И ничего больше.

– Тем не менее, согласно тесту Шульца – Гимлира, проведенному почти полвека назад, рангуны в целом признаны выше по уровню интеллектуального развития, нежели люди. Вот так-то. – Лукас улыбнулся.

– Так то в целом, – парировал в свойственной ему манере Жмых, – а по отдельности они – тупье тупьем. Поверь моему опыту, я знаю, что говорю.

За разговорами они и не заметили, как закончилась пустынная набережная. Впереди темнели купы плодовых деревьев – общественные сады. Немного дальше, по расчетам Жмыха, лежала Парниковая роща, а неподалеку от нее – их дома.

– В роще, должно быть, растет много всего вкусного, – заметил лемуриец, кивая на деревья.

– Яблок или апельсинов я бы поел… Это не нектар для бородавочников пить. Но в такой темноте не различишь, спелое яблоко или зеленое, хороший апельсин или гнилой… Даже если найдешь их на ощупь.

В тени деревьев было прохладно. Звонко стрекотали цикады, пахло зеленью, фруктами и мокрой землей. Под ногами что-то шуршало – то ли опавшие листья, то ли сухая трава…

– Надо нам на дно ложиться, – заявил Жмых. – А то бегаем по городу как угорелые, жрем всякую дрянь…

– Но где же то дно? – поинтересовался Лукас.

– Вот я и думаю… И вообще, я намерен взяться за ум…

– За чей же? – заинтересованно спросил лемуриец.

– Что? Как за чей?

– Да и позволит ли тебе хозяин этого ума долго за него держаться – вот в чем вопрос, – продолжал рассуждать Лукас.

– Я имел в виду… Постой, что это там, впереди?

Среди деревьев мелькнули отблески пламени. Еще несколько шагов, и стало ясно: это не иллюзия и не отблески искусственного освещения – метрах в ста в роще что-то горит.

– Лесной пожар? – предположил Лукас.

– Скорее, просто костер… На астероидах мы частенько поджигали жестянки с соляркой, чтобы хоть немного согреться. Вонь, правда, после этого стояла еще та…

– Да, я забыл, мы в интернате тоже часто жгли костры. И пекли в них картошку. До тех пор, пока один паренек не нажрался вместо картошки углей из старого кострища. Он потом неважно себя чувствовал. А приехавшая комиссия решила, что костры плохо влияют на нашу психику. И запретила такое невинное и приятное развлечение.

– Тс… Ты увлекся, мой дефективный друг… Нам надо тихо подкрасться… Оценить силы… И отобрать у тех, кто развел костер, все съестное… Или молча отвалить восвояси – если их силы превосходят наши.

– А если это бородавочники? – встревожился Лукас.

– С чего вдруг?

– Ну, мне как-то подумалось: а там могут быть бородавочники!

– Думай меньше, у тебя уже бред начинается. Слушай меня. И все у тебя будет хорошо. Не может Нам так не везти в одну ночь! Это могут быть древопитеки, рангуны, мамбасуанские хорьки… Но бородавочники – вряд ли.

Жмых тенью заскользил вперед. Когда возникала такая необходимость, он мог двигаться почти бесшумно. Словно кот, гуляющий в ночи. Подобное сравнение частенько приходило Глебу на ум. Лукас поспешил следом – с его лемурийской грацией красться, не издавая лишнего шума, не составляло труда. Костер отбрасывал причудливые блики. Дул порывистый ветер, разгоняя дым. Тени бешено плясали на трепещущих от ветра деревьях.