Космический Рейнджер

Он без труда отыскал и Землю. Она находилась ближе к горизонту, и хотя была ярче всех звёзд, всё же выглядела бледной по сравнению с великолепной Венерой. Более далекое Солнце меньше освещает ее; к тому же на ней меньше облаков, и потому она отражает меньше света. И наконец, она вдвое дальше от Меркурия, чем Венера.

Но в одном отношении она несравненно интереснее. Если Венера чисто белая, то свет Земли синевато-зеленый.

И больше того, на самом горизонте виднелся маленький желтый огонек Луны. Вместе Луна и Земля представляют собой уникальное зрелище на небе всех планет внутри орбиты Юпитера. Двойная планета, два огня торжественно плывут рядом, меньший обходит больший, и с поверхности планет это кажется колебаниями из стороны в сторону.

Дэвид смотрел на это зрелище, вероятно, дольше, чем следовало бы, но ничего не мог с собой поделать. Условия работы часто уносили его далеко от родной планеты, но от этого она не становилась для него менее дорогой. Квадриллионы людей, расселившихся по всей Галактике, происходят с Земли. Почти всю историю человечества Земля оставалась его единственным домом. Какой человек может без эмоций смотреть на огонек Земли?

Счастливчик отвел взгляд, покачал головой. Его ждёт работа.

Он решительно зашагал в сторону света короны, скользя над поверхностью, что позволяла низкая сила тяжести, внимательно глядя на поверхность перед собой, чтобы видеть все неровности.

Он понятия не имел, что найдёт. У него была лишь смутная догадка, не подкрепленная фактами. Дэвид страшно боялся обсуждать такие догадки, которые, в сущности, были всего лишь интуицией. Он даже не хотел о них очень долго думать. Слишком опасно привыкнуть к этой мысли, начать считать её доказанной истиной, закрыть мозг перед другими возможностями.

Он видел, как это происходит с вспыльчивым, доверчивым, всегда готовым действовать Верзилой. Видел не раз, как самые смутные предположения тут же становились аксиомами в сознании Верзилы…

Он ласково улыбнулся, вспомнив о малыше. Он неразумен, легко утрачивает хладнокровие, но это верный и бесстрашный друг. Дэвид предпочел бы иметь рядом с собой Верзилу, чем целый флот боевых космических кораблей с экипажами из гигантов.

Ему не хватало марсианина с его гномьим лицом, когда он скользил по поверхности Меркурия, и отчасти чтобы отогнать это чувство, Старр снова принялся размышлять над своей проблемой.

Беда в том, что слишком много противоречий.

Во-первых, существует Майндс, нервный, неуравновешенный, неуверенный в себе. Так ведь и осталось непонятным, насколько его неожиданное нападение на Старра — результат приступа безумия, насколько это заранее рассчитанное действие. Далее Гардома, друг Майндса. Идеалист ли это, захваченный перспективами проекта «Свет», или он с Майндсом по чисто практическим расчётам? И если это так, то каковы эти расчёты?

Целый ворох неприятностей представляет собой Зертейл. Он намерен уничтожить Совет, и главная цель его нападения — Майндс. Но его высокомерие сразу отталкивает всех встречных. Майндс, конечно, ненавидит и его, и Гардому. Доктор Певерейл тоже, но выражает это гораздо сдержаннее. Он даже не захотел говорить с ним об этом человеке.

На банкете Кук тоже уклонялся от разговоров с Зертейлом, даже не смотрел в его сторону. Хотел ли он просто избежать острого языка Зертейла, или у него были другие причины?

Кук не уважает Певерейла. Стыдится его одержимости сирианцами.

И остаётся ещё один вопрос, на который нужно найти ответ. Кто разрезал его костюм?

Слишком много факторов. У Старра была мысль, объединяющая их, но слишком тонкая это ниточка. И опять же он старался о ней не думать. Его мозг должен оставаться открытым.

Поверхность поднималась, и он автоматически приспособился к этому. И настолько задумался, что зрелище, которое он увидел, преодолев небольшой подъём, застало его врасплох.

Самый край Солнца показался над неровным горизонтом, вернее, даже не край. Только протуберанцы.

Они были ярко-красными, и один из них, в самом центре, состоял из вихрей, медленно разворачивавшихся над поверхностью.

Резко выделявшееся на фоне скал Меркурия, не затуманенное атмосферой, не закрытое пылью, это было зрелище невероятной красоты. Языки пламени, казалось, вырастают из тёмной поверхности Меркурия, как будто на горизонте неожиданно проснулся гигантский вулкан.

Но Дэвид знал, что такого не может быть. Центральный протуберанец так велик, что способен поглотить сотню Земель или пять тысяч Меркуриев. Он горит атомным пламенем, озаряя всё вокруг.

Счастливчик выключил фонарь.

Поверхность скал, обращенная к протуберанцам, была залита красноватым светом, остальные скалы оставались чёрными, как уголь. Как будто кто-то закрасил бездонную пропасть полосками красного цвета. И правда это «красный призрак Солнца».

Тень от руки Дэвида на груди была абсолютно чёрной. Поверхность стала предательской, из-за своеобразного освещения труднее было рассчитывать расстояние.