Космикомические истории

Сказочную линию творчества Кальвино закономерно развивает вышедший в Италии в 1966 году сборник «Космикомические истории», из которого взяты десять рассказов нашей книги, и его продолжение — сборник «Ti в нулевой степени» (1967 г.), из которого взят рассказ «Кристаллы». Но на сей раз источником сказочных ситуаций для Кальвино послужили не исторические события последних столетий человеческой истории, а вся история развития вселенной и эволюции жизни на Земле, как их представляет себе современная материалистическая наука. Свидетелем многих перемен в космосе и на Земле является рассказчик книги — QfwfQ, на первый взгляд представляющийся чистой абстракцией, но, как становится ясно по мере чтения, наделенный человеческим восприятием мира, человеческими слабостями, стремлениями, страхами… Неисчерпаемая выдумка писателя использует одну научную «теорию» и «гипотезу» за другой, чтобы поставить своего героя в критические ситуации и заставить его принимать ответственные решения. При всей своей занимательности «Космикомические истории» Кальвино посвящены одной очень серьезной проблеме: как должен вести себя человек в вечно меняющемся мире. И, решая эту проблему в своих сказочных историях, писатель утверждает те ценности, которые важны и дороги каждому из нас.

С. Ошеров

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ Письмо героя читателю ⠀⠀ ⠀⠀

Дорогой читатель!

Едва начав эту книгу, вы наверняка удивитесь: «Что за странное имя QfwfQ! Похоже на какую-то формулу!» Прочитав немного дальше, вы, быть может, перестанете удивляться: «А, это научная фантастика! От фантастов всего ожидать можно…» И тут вы допустите прискорбную ошибку.

Да, действительно, в наш век (или в ваш век — я-то могу назвать своим любой из веков мироздания) фантасты ко многому вас приучили. Взять хотя бы небылицы моего друга Иона Тихого! Скажу вам по секрету, что он прямой потомок барона Мюнхгаузена; я же веду свою литературную родословную от других предков (вскоре я их назову), и все эпизоды моей долгой жизни, описанные с моих слов Итало Кальвино, — чистейшая правда.

«Да какая же здесь правда, если все это чистейшая фантастика, да еще построенная на основе разных научных гипотез и теорий! — возразите вы мне. — К тому же ведь и фантастов — самых талантливых из них — тоже интересует правда, правда научного познания, правда будущего развития человечества!» Все верно, но не эта правда важна была моему биографу: в моих рассказах его привлекло то, что может касаться каждого, — правда проблем общечеловеческих.

А эту правду, читатель, вам уже много раз преподносили в самой что ни на есть фантастической форме. Вспомните хотя бы моего досточтимого прадеда Лемюэля Гулливера (вот он и назван): этот замечательный человек побывал и у лилипутов и у великанов, жил среди мудрых лошадей гуигнгнмов и людей-животных еху, — но кто сказал людям больше правды о них (согласен, горькой правды!), чем Гулливер? Разве не правдивы были такие мои предки, как Кандид, чье жизнеописание создал Вольтер, и магистр Алкофрибас Назье, извлекатель квинтэссенции (он же Франсуа Рабле), воевавший и путешествовавший вместе с Гаргантюа и Пантагрюэлем?

Нет ничего удивительного в том, что мой автор, написав историю барона Козимо ди Рондо^[1], который во имя бескомпромиссной верности взятому на себя обязательству и утверждения своего «я» провел всю жизнь на деревьях, с радостью взялся за мое жизнеописание. Он давно уже не скрывал своего пристрастия к тому правдивому роду фантастики, о котором я говорил в связи с моей родословной: «Я думаю, что ведущую роль в литературе, исторически осмысляющей действительность и участвующей в общественных битвах, будут играть некоторые гибкие жанры литературы XVIII столетия — эссе, путевые заметки, утопия, философская и сатирическая повесть (разрядка моя. — QfwfQ.), диалог, нравственные очерки», — писал он. А когда критики нашли даже в его реалистических новеллах «сказочность», он ответил: «Большое достоинство быть сказочным, рассказывая о пролетариате и мелких повседневных событиях». А потом взялся за обработку итальянских народных сказок. Сказка окончательно покорила его: «Из открытой мною волшебной шкатулки вырвалась утраченная логика, управляющая миром сказок, и опять воцарилась на земле». Писатель понял, что возможности сказки еще не исчерпаны.